Коллапсис
Шрифт:
Глава 2, у которой нервный срыв
– Скажите, зачем вы порезали себе вены?
– Мне приказал голос.
Яркий свет медицинского фонарика заставлял сужаться бусинку зрачка, поглощённую в омуте бездонно-чёрной радужки. Никк долго моргал после того, как Гилмор закончил процедуру осмотра, вероятно проверяя, не находится ли Делрой под действием наркотических средств. Клиффорд со скрипом стянул медицинские перчатки и в элегантном жесте облокотился о стол, с интересом и насмешкой разглядывая актёра погорелого театра. Никк выглядел, как типичный тяжело больной: бледный и худой, скорее даже измождённый тягостями жизни, к которым он не был готов морально. И, вероятно, это должно было послужить причиной тому, почему он
И сейчас Делрой поглаживал перебинтованное левое запястье, расфокусированным взглядом смотря в одну точку.
– Значит, голос? И что именно он сказал? Чтобы вы пришли на площадку нашей клиники и перерезали себе вены?
– Именно так.
– Какой предусмотрительный голос, привёл вас прямо в больницу. Очень ответственная форма шизофрении, я бы сказал, – не без злобной усмешки ёрничал Гилмор.
– Вероятно, мне, и правда, нужна помощь. Со мной в последнее время что-то не так. – Никк пропустил сквозь пальцы отросшие чёрные волосы, уже достигшие скул – словно этот жест свидетельствовал о запущенности потенциального пациента.
– Это простительно – смерть родителей, болезнь брата, – почти сочувствуя, кивнул Клиффорд и облизнул пересохшие губы. – А помощи, я так понимаю, нет?
– Нет.
– Вы, что же, живете совсем один?
– Один.
– И никто не знает о том, что вы здесь?
– Никто.
Ресницы дрогнули, глаза хитро сузились, а на губах мужчины всплыла довольная улыбка.
– В таком случае, почему бы вам недельку не полежать у нас? В общем отделе. Пройдёте парочку физиотерапий, попьёте успокоительное, подышите свежим воздухом. У вас нервный срыв, мистер Делрой. Но это не смертельно.
– О маниакально-депрессивном психозе вы уверяли меня также.
– Человеческий мозг – штука сложная и очень тонкая, нельзя предугадать заранее, что может преподнести наша психика. Вы согласны со мной?
– Более чем.
– Кстати, – воскликнул Гилмор так, будто мысль пришла ему только что, – почему бы вам не сходить прямо сейчас на групповую терапию? Бытует мнение, что чужие проблемы лечат собственные. Чувствуешь себя не таким одиноким.
В глазах Делроя мелькнула искорка, которая едва не выдала его с поличным. И, сдержав пылкий порыв, Никк безразлично пожал плечами. Оттолкнувшись от стола, Клиффорд подошёл ближе, дотронувшись до плеча Никка.
– Сходите, я уверен, вы останетесь под впечатлением.
Никк скосил взгляд на руку, как он полагал, задержавшуюся на его плече непозволительно долго для простого подбадривающего эффекта. А от проницательных серо-зелёных глаз, впившихся в него, будто маленькие, острые иголки, ему стало дурно. Никк поднялся, тем самым избавившись от неприятного близкого контакта, и снова потёр замотанное запястье.
Симулируя суицид наглым образом – настолько, что Никк готов был поклясться, ему никто не поверил – для Делроя было главное, что он проник в Медитокс, находясь на тонкой грани между пациентом и простым гостем. Он волен уйти через неделю, но этого времени ему хватит вполне, чтобы найти Эрика, узнать, что здесь происходит, и забрать брата с собой. Он наивно полагал, что в жизни всё возможно по одному его желанию.
На первый взгляд групповое занятие могло показаться простым анонимным собранием, где каждый делится общей для присутствующих проблемой. Но флёр непринуждённой беседы стирался, стоило присмотреться к измождённым лицам, к нескрываемым безумным улыбкам и сумрачным взглядам – будь то выпученные на тебя глаза, словно ты спустившийся с небес пророк, или безразличие, какое могло быть у серийного убийцы, со скукой вырезающего сердце у сопротивляющейся жертвы.
Мимо него пронёсся вальсирующий мужчина с невидимым партнёром, на которого пациент любовно смотрел и говорил так, как если бы мог шептать непристойности на ушко любовнице. Вот только спутницы у танцующего не было, и он рассекал зал собрания в одиноком вальсе и не замечал ничего кроме слышимой только для него музыки. Никку становилось
Группа, в которую его привели, была разномастной, присутствовал даже подросток. Вероятно, одну из таких групп посещал и сам Эрик, а значит, он может что-то выяснить у самих больных. Если, конечно, есть резон добиваться информации у психически больных людей.
Все замерли, когда вошёл врач. Даже самый буйный, сидящий в углу комнаты, прижав колени к груди и раскачиваясь доселе взад-вперёд, замер и стих. Повисло неприятное напряжение, которое свидетельствовало о том, что больные либо уважали, либо боялись вошедшего мужчину. И Никк больше склонялся ко второму варианту. Один вид этого человека вызвал непроизвольный комок страха, застрявший в глотке – совсем как подошедшая тошнота, которую Никк не мог выблевать. Если бы не медицинский халат, застёгнутый на все пуговицы, Делрой бы никогда не признал в нём врача. Его внешний вид мог вселить ужас в особо тонкую, поддающуюся впечатлениям душу: высокий и статный с походкой палача, несущего топор; жёсткие чёрные уложенные на правый пробор волосы; на смуглом лице с тяжёлыми квадратными скулами вырезано непреступное, безэмоциональное выражение лица с тяжёлым взглядом голубых глаз – ярком, не вяжущимся пятне на изуродованном лице. Ведь лицо его действительно было изборождено множеством шрамов после глубоких порезов, какие мог нанести только нож. Не только лицо: когда Никк, поняв, что смотрит на него неприлично долго, опустил взгляд, то увидел шрамы и на ладонях. Но что больше поражало помимо обезображенного лика – пирсинг под нижней губой. Никогда Никку не доводилось встречать подобный атрибут у врачей – слишком карикатурно, не по возрасту и не по статусу глупо. Врач обвёл присутствующих мучительно долгим взглядом, остановился на Никке и присел напротив пациентов с внушительной стопкой медицинских карт, устроенной на коленях.
– Сегодня, по традиции раз в месяц, групповое занятие проведу я. Возражающих нет? – голос напоминал обрушившийся гром в ясный день – громкий, зычный, как грубый аккорд гитары.
Некоторые больные отрицательно замотали головой.
– Прекрасно. Может, кто-нибудь хочет поделиться своими впечатлениями за эту неделю? Рассказать нечто новое? Своё мнение о лечении? Может, кто-то переосмыслил свою жизнь?
– Позвольте мне! – руку вытянул мужчина средних лет, с небольшой бородкой, среди всех он выглядел самым опрятным, а в том, как он вытянул руку, чувствовалась элегантность. И получив от врача скупой, усталый кивок, пациент поднялся, согнул руку в локте у живота, оттопырив мизинец. – Моё имя Макс Гастингс. Прошу обращаться ко мне мистер Гастингс, но предпочтительнее будет граф Гастингс. Я будущий император Соединённых Штатов Америки. Моя родословная берет начало из древнего дворянского рода Гастингсов, как я уже не раз говорил…
Ни один мускул не дрогнул на лице врача, так, словно заявление его нисколько не впечатлило, а скорее наскучило, и он устал выслушивать одно и то же каждый месяц. Многие присутствующие закатили глаза, кто-то ковырялся в носу, томно вздыхая. Не выдержав, Делрой подал голос:
– Прости, но США федеративная республика, у нас не может быть императора. Так как есть президент.
Один из пациентов хрюкнул, захихикал и захлопал по коленям, точно радующееся дитя предстоящему представлению.
Говорящий с гонором о своей родословной Макс, огорошенный подобной новостью, застыл. Но, несмотря на то, что его речь прервали беспардонным образом, он продолжал держаться с апломбом и с гордо выпрямленной спиной развернулся к Делрою. Он понимающе улыбнулся, как истинный политик.
– Прошу обращаться ко мне граф Гастингс, на крайний случай мистер Гастингс, молодой человек. И да, я прекрасно понимаю ваше возражение. Но вот увидите: войско великой Англии вернётся на эту ничейную землю, порабощённую варварами, преступниками и искателями приключений. И тогда меня поставят во главе этой колонии.