Командир полка

Флегель Вальтер

* * *

На рассвете полк вышел в назначенный район.

Майор Глогер еще в казарме приказал установить на плацу как образец палатку, чтобы солдаты знали, как она должна выглядеть.

Унтер- лейтенант Брауэр получил приказ установить палатки для личного состава в назначенном районе. Палатки он установил и теперь шел между ними. Вдруг из первой палатки до него донеслись голоса.

–

 Оставь меня в покое!
– Это говорил Хаук. Он был очень возбужден.
– Здесь я командую и прошу делать то, что приказываю.

–  Извини, товарищ начальник, что я попытался повлиять на тебя. Но мы с тобой соревнуемся, и потому я имею основание упрекнуть тебя в том, что ты нарушил принцип оказания друг другу взаимной помощи.
– Эти слова произнес Бауман.

–  Итоги соревнования еще не подведены, а через два часа мы должны все закончить.

–  Я полагаю, что все и так ясно. В твоем расчете лучше внутренний порядок, чем в других, это все знают.

–  Даже если перед другими палатками разобьют цветники, я и тогда останусь при своем мнении.

–  Поэтому ты и утверждаешь, что у нас никакого порядка нет?

–  Провоцируй кого-нибудь другого, а еще лучше - беспокойся о себе. У меня все!

Брауэр пошел дальше между ровными рядами палаток, вокруг которых суетились солдаты, старавшиеся сделать все, чтобы их палатку признали образцовой: кто выкладывал перед палаткой какие-то фигурки из камешков, кто лозунг. И лишь перед палаткой Хаука никто не суетился.

Унтер- офицер Герман, уложив последний камешек вместо точки, встал и посмотрел со стороны на лозунг «Общий успех зависит от каждого». Удовлетворенный делом своих рук, он скрылся в палатке.

В палатке на куче соломы сидели четверо солдат. Брауэр осмотрелся. В воздухе плавала пыль. Автоматы были сложены как попало на брезенте, тут же валялись рюкзаки.

Отведя Германа в сторону, Брауэр сказал:

–  Лозунг у вас хорош, спору нет, товарищ Герман. А вот в самой палатке черт знает что творится!
– Брауэр посмотрел на часы: - Спешите, остался, собственно говоря, всего один час.

Брауэр пошел дальше, ругая в душе солдат, которые думают больше о том, как будет выглядеть их палатка снаружи, и не наводят порядка внутри. И действительно, половина всех солдат копошилась у палаток снаружи.

«Гражданский бивак какой-то, а не лагерь воинской части! Запретить нужно всякое украшательство! Не может быть, чтобы командир не согласился со мной! Нужно и в мирное время жить в условиях, приближенных к боевым. Я так ему и скажу», - думал Брауэр, входя в палатку командира дивизиона.

Посреди палатки ослепительно горела электролампочка, из транзистора доносилась танцевальная музыка.

Майор Глогер сидел на стуле с довольным и красным, будто он только что принял горячую ванну, лицом. Китель его висел на спинке стула. Спина майора была перекрещена подтяжками, которые он на груди оттягивал большими пальцами и тут же отпускал, отчего получался громкий шлепок.

–  Ну, товарищ

Брауэр, что случилось? Чего-нибудь не хватает?
– спросил он.

–  И да и нет.

Глогер, покряхтывая, встал и взял сигару:

–  Тогда рассказывайте, в чем дело.

–  Товарищ майор, - начал Брауэр, - я не согласен с тем, что творится в лагере. Это же ерунда какая-то!
– Он сделал несколько шагов по направлению к майору, энергично жестикулируя руками.
– Украшательство какое-то! Какое отношение это имеет к боевым стрельбам? У нас же не увеселительный парк!

Глогер откусил кончик сигары и нервно выплюнул его.

–  Я вас не понимаю, - проговорил он, сверля Брауэра взглядом.

–  Товарищ майор, зачем мы украшаем палатки снаружи черт знает чем?

–  А вы чего бы хотели, товарищ унтер-лейтенант? Так всегда делали до нас с вами. Так делают и в других армиях социалистических стран. Я вас действительно не понимаю. Разве вы не видели, какая палатка стояла в части?

–  Это совсем другое. Я полагал, что, прибыв к месту боевых стрельб, мы должны так замаскироваться, чтобы стать по возможности незаметными. Ведь мы же солдаты Национальной народной армии ГДР, и всего в нескольких километрах от нас проходит государственная граница, за которой находятся солдаты, в чьих руках атомные ракеты, а мы тут бегаем вокруг палаток, как дети.

Майор бросил незажженную сигару на стол, она покатилась и упала на землю.

–  Вы, видимо, считаете, что только у вас одного голова работает? То, о чем вы говорите, требует немалых усилий и тщательной подготовки.

–  Мы должны жить в условиях, приближенных к боевой обстановке, - а вы посмотрите вокруг!…

–  Для нас сейчас самое главное заключается в том, чтобы отлично отстреляться.
– Майор нагнулся и поднял сигару. Сдув песчинки, он снова сунул ее в рот.

Брауэр крепко сжал губы, а затем громко сказал:

–  Если мы научимся только стрелять, товарищ майор, то мы далеко не уедем. Наша партия учит нас, чтобы мы в любой момент были готовы выступить на защиту нашей республики, чтобы мы постоянно повышали боевую готовность. Хорошо замаскированная палатка с расчетом, как мне кажется, намного важнее лозунга, выложенного камешками перед палаткой.

Глогер снова нервно бросил сигару на стол. Лицо его покрылось красными пятнами. Он схватил китель со спинки стула и, надев его, застегнул на все пуговицы.

Помолчав немного, Брауэр сказал:

–  Исход любой войны решали всегда степень подготовки к ней войск и боевые качества командиров. То, чем мы занимаемся в данный момент, нисколько не улучшает ни первого, ни второго.

Брауэр замолчал, ожидая, что ответит майор. А Глогер провел рукой по шее, будто ему давил воротник, но ничего не сказал.

–  Разрешите мне, товарищ майор, обратиться по данному вопросу к командиру полка и его заместителю по политчасти?

–  Обращайтесь!
– буркнул майор.
– Но я думаю, что они вам скажут то же самое, что и я!