Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»

Солоух Сергей

— Из Нового Ичина, — упавшим голосом отозвался его императорское королевское преподобие Мартинец.

Новый Ичин (Nov'y Jic'in) – город в северо-восточной части Моравии точно в середине дуги от Оломоуца на северо-восток к Остраве. Расстояние 60 и 45 километров соответственно.

С. 279

— Так вы, может, знали, господин фельдкурат, Ружену Гаудрсову, она в позапрошлом году служила в одном пражском винном погребке на Платнержской улице и подала в суд сразу

на восемнадцать человек, требуя с них алименты, так как родила двойню.

Платнержская улица и винные погребки – см. комм., ч. 3, гл. 4, с. 198.

Но тот доказал, что он уже двадцать с лишним лет импотент после операции, которая ему была сделана в связи с воспалением нижних конечностей.

Уже одного человека Гашека так в романе от отцовства отмазал, см. комм., ч. 3, гл. 4, с. 230.

В конце концов ее спровадили, господин фельдкурат, к вам в Новый Ичин.

«Спровадили» в оригинале немецкий дериват: supovat (Voni ji рак supovali). От schupfen – вытолкать, отправить.

В таких номерах за пятерку

Что это за «такие» номера в оригинале, четко указано с помощью цветастого немецкого деривата: abstajgl (V takovejch abstajgl'ach). От немецкого Absteigequartier – номера с почасовой оплатой.

«Не бойся, моя канимура, о ребенке я позабочусь».

Все до единого комментаторы обращают внимание, что это ласковое обращение (kanimuro) образовано от имени японского генерала. Не будем исключением и мы: да, по всей видимости, тут не без восточного эха с участием виконта Кавамура (Viscount Kawamura Kageaki, 1850–1926), героя трагически закончившейся для русских войск Мукденской битвы 1905 года.

Еще один вариант первоисточника переносит нас в моря, где барон и японский адмирал Камимура Хиконодзё (Baron Kamimura Hikonoj"o, 1849–1916) по-самурайски безжалостно уничтожает русскую эскадру в Цусимском проливе.

В любом случае, стоит заметить, что, быть может, корень столь дальней ассоциации на самом деле не на Дальнем Востоке, а на ближнем западе и связан с французским, но интернациональным mon amour.

С. 281

Когда я жил на Опатовицкой улице

Опатовицкая (Opatovick'a ulice) улица находится в главном швейковском районе Праги, арене многих его романных переделок, Нове Место. Забавно, что имеет колено, то есть сначала идет на юг, а потом вдруг поворачивет к Влтаве на запад, но до нее не доходит, упираясь в упоминаемую далее Кршеменцову.

Если ты продаешь свое тело и совершаешь смертный грех, не воображай, что твои десять геллеров мне помогут.

Регулярная ошибка в переводе. «Десять» галержей в оригинале «двадцать»: sest'ak (tvuj nejakej sest'ak) или десять, но крейцеров. См. комм., ч. 1, гл. 6, с. 74 и ч. 2, гл. 4, с. 435.

С. 282

У него была своя такса:

голубые глаза – десять крейцеров, черные – пятнадцать.

Поразительно то, что в этом фрагменте в оригинале все тот же «шестак»: modr'y voci st'aly sest'ak, cern'y patn'act krejcaru. To есть сам текст Гашека наглядно все разъяснил; почему ПГБ не стал исправлять все прежние огрехи после этого – тайна.

На меня, на честного человека, подали в суд, как на последнего сводника из Еврейского квартала.

Сводник из Еврейского квартала: pas'ak ze Zidu. См. комм, к Йозефову: ч. 1, гл. 14, с. 203.

Бржетислав Гула (BH 2012) пишет, что Еврейский квартал (Йозефов) был не только сосредоточением всевозможных питейных заведений, кофеен и разливочных, но и славился обилием уличных дам, приглашавших к себе домой. Основными местами сосредоточения ночных бабочек были улицы, прилегающие к Йозефовскому проспекту (Josefovsk'a tr'ida), современная Широка (Sirok'a). И все гулящие в обязательном порядке имели сутенеров – пасаков. Гула полагает, что само слово происходит от немецкого Aufpasser – надсмотрщик, надзиратель.

С. 283

На четвертом этаже я жил за год до этого на Кршеменцевой улице, куда он ходил ко мне в гости.

Кршеменцова (Kremencov'a) улица – см. комм, выше (ч. 4, гл. 2, с. 281). Местонахождение неоднократно в романе упомянутой пивоварни «У Флеков» (см. комм., ч. 2, гл. 4, с. 433 и ч. 4, гл. 1, с. 267).

Перстенек, что ты дала, мне носить неловко. Что за черт? Почему? Буду я тем перстеньком Заряжать винтовку.

Старая солдатская песня, которая в сборнике Вацлава Плетки (VP 1968) имеет название «Утешенный» («Jsem р1еz'irovan'y»). Плетка же замечает, что текст этот один из самых нестабильных, это наглядно подтверждает другой вариант, приводимый Ярдой Шераком (JS 2010), но вот последние куплеты у всяких разных, как правило, одни и те же.

Ten prst'ynek, cos’ mi dala, ten j'a nosit nebudu. Az j'a prijdu к sv'emu regimentu, do kv'eru ho nabiju. Перстенек, что ты дала, я носить не стану. Как приду обратно в полк, станет вместо пули. Ten s'atecek, cos’ mi dala, ten j'a nosit nebudu. Az j'a prijdu к sv'emu regimentu, kv'er s n'im pucovat budu. Тот платок, что ты дала, я носить не стану. Как приду обратно в полк, станет вместо пакли. Tu kyticku, cos’ mi dala, to j'a sobe ponech'am, Az j'a prijdu jedno do civilu, za klouboucek siji d'am. A цветочек, что дала ты, я себе оставлю. Как приду назад домой, в шапку себе вставлю.