Комментарий к роману "Евгений Онегин"
Шрифт:
7—11 …Юлии Вольмар, / Малек-Адель и де Линар, / и Вертер… Грандисон… — Волшебство аллитерации, извлеченное нашим поэтом из имен популярных героев или, лучше сказать, из контрапункта, создаваемого этой последовательностью имен, представляет восхитительный пример того, как художник различает поэтический рисунок в прозаическом хаосе. Начавшись с легкой, лепечущей игры на «л» («Любовник Юлии Вольмар, Малек-Адель и де Линар»), мелодика переходит к задумчивым «м» («мученик мятежный») и заканчивается комическим апофеозом духовых «о» («И бесподобный Грандисон, / Который нам наводит сон»), завершающим инструментовку этой изумительной строфы.
8 Малек-Адель — герой «Матильды» (1805){71}, мертворожденного романа чувствительной, но бездарной Софи Коттен, урожденной Мари Ристо (Sophie Cottin, n'ee Marie Ristaud, 1773–1807), вдовы парижского банкира, который, «будучи тронут ее нежностью»,
8 Де Линар — молодой герой романа «Валери, или Письма Постава де Линара к Эрнесту де Г.» («Val'erie, ou Lettres de Gustave de Linar `a Ernest de G.», London, 1803; Paris, 1804; я пользовался изданием 1837 г.) мадам де Крюднер (Барбара Юлиана, баронесса фон Крюднер, в девичестве фон Фитингофф), немки, писавшей по-французски, одной из самых романтических женщин своего времени. Писательница и влиятельный религиозный мистик, она родилась в Риге в 1764 г., умерла в Крыму, в Карасу-базаре, в 1824-м, Ее первым любовником (ок. 1785 г.) был русский дворянин (кажется, Александр Стахеев), служивший в Венеции секретарем барона фон Крюднера, русского дипломата, за которого Барбара Юлиана вышла замуж в семнадцатилетнем возрасте. Перед тем как застрелиться из-за неверности возлюбленной, изменившей ему и барону с новым любовником в Копенгагене, Стахеев написал фон Крюднеру письмо с признанием. Роман мадам фон Крюднер, создававшийся в Италии и Швейцарии, в определенной мере автобиографичен. Она сама его рекламировала, спрашивая в галантерейных лавках шляпки `a la Валери. Ее восторженность абсолютно покорила Александра I, которого она окрестила Ангелом Господним, когда они познакомились в Хейльбронне в 1815 г.
Юная Валери, графиня де М., очевидно родом из Ливонии, вышедшая замуж в четырнадцатилетнем возрасте и познакомившаяся с де Линаром в шестнадцать, унаследовала от Юлии замечательного печального старого мужа и пепельно-белокурые волосы. Однако в отличие от пышущей здоровьем швейцарки, Валери изящна, бледна, хрупка и гибка, ее синие глаза чуть темнее, чем у Юлии, и взгляд их то чрезмерно весел, то безразличен.
Постав де Линар, поклонник, которого она не любит, темноволосый и грубый молодой швед, метафизически соотносится с Акселем Ферзеном, героическим, меланхоличным и эксцентричным любовником королевы Марии-Антуанетты. Символы характера де Линара и его настроений — одиночество, горные вершины, бури, манера передвижения «marchant-`a-grand-pas» [460] (обретшая своего прославленного представителя в Константине Левине из «Анны Карениной» Толстого), прижимание горящего лба к холодному стеклу (что будет практиковаться Базаровым в «Отцах и детях» Тургенева), тоска, апатия, луна и пневмония.
460
«Широким шагом» (фр.)
Произведение не лишено отдельных прелестных пассажей — аромат апельсинов и крепкого чая, сопутствующий Валери, исполненный драматизма танец с шалью, итальянские соловьи, роза в ее волосах, «mon ^ame d'efaillante de volupt'e» [461] и внезапно подмеченная деталь: «des vers luisants sur les haies de buis» [462] или описание вспархивающего сфинкса (сумеречной бабочки) со ствола кипариса на старом кладбище, заросшем цветущими сливовыми деревьями. Следует отметить, что не только новое богатство туманных и наполненных мягким ароматом пейзажей, но и основные состояния томности, страсти и ее увядания скорее ближе к Шатобриану, чем к Руссо. А боскеты, приют светлячков, поручены заботам того же самого садовника, который подстригал «миртовые кущи… пристанища светляков», обрамлявшие дорожки Ливорно, где, согласно воспоминаниям вдовы Шелли, поэт однажды летним вечером услышал жаворонка и увидел «золотого светляка в росистой лощине», упомянутых в его знаменитой оде {72} .
461
«Моя душа, изнемогающая от сладострастия» (фр.)
462
«Светлячки у самшитовой ограды» (фр.)
На экземпляре «Валери» (1804), хранящемся среди пушкинских книг, сделаны надписи (неизвестной рукой) на страницах шмуцтитулов (например: «H'elas, un moment…», «Dieu tout puissant… ce ravissant 'eclair de vie» [463] и т. д.) и стоит имя «Mlle Olga Alekseev» [464] .
9 Вертер —
463
«Увы, миг…», «Всемогущий Боже… этот восхитительный проблеск в жизни» (фр.)
464
«Мадемуазель Ольга Алексеева» (фр.)
465
«Вертер», «перевод с немецкого по новому изданию, дополненному автором [то есть Гёте], состоящему из двенадцати писем и одной совершенно новой исторической части» (фр.)
Это произведение все еще источает пусть поблекшее, но очарование, хотя с художественной точки зрения сильно уступает «Рене» Шатобриана и даже «Адольфу» Констана. Молодой Вертер, претендующий на звание художника, уезжает в захолустный городок с гротами, липами и журчащими ручьями и обнаруживает в его окрестностях идеальную деревеньку Вальхейм. Там он знакомится с Шарлоттой С., Лоттой, «мамзель Лотхен» (как он восторженно обращается к ней в оригинале в манере, характерной для немецкой буржуазии того времени). Та выходит замуж за добропорядочного, основательного и честного Альберта. Роман, написанный в основном в эпистолярной форме, состоит из писем — на самом деле монологов, адресованных Вертером некоему Вильгельму, который милостиво остается немым и незримым.
При каждом удобном случае Вертер льет слезы, отдается возне с малышами и продолжает страстно любить Шарлотту. Заливаясь потоками слез, они вместе читают Оссиана. Вертер — прототип героев Байрона: «Je souffre beaucoup, car j'ai perdu ce qui faisait l'unique charme de ma vie; cet enthousiasme vivifiant et sacr'e qui cr'eait des mondes autour de moi, il est 'eteint» (Sevelinges, p. 190). «…Quelquefois je me dis… Jamais mortel ne fut tourment'e comme toi!» (Ibid., p. 198) [466] .
466
«Я сильно страдаю, ведь я утратил то, что составляло единственную отраду в моей жизни; это живительное священное воодушевление, которое создавало вокруг меня миры, — оно угасло». «…Иногда я говорю себе… Никогда смертный так не страдал, как я!» (фр.)
Последние дни Вертера описаны «издателем», то есть Гёте. Измученный трагической любовью, преследуемый меланхолией и отвращением к жизни, Вертер пускает себе пулю в лоб. В эпоху, когда художественное произведение воспринималось как «история болезни» века, мадам де Сталь могла бы сказать о «Вертере», что он рисует «pas seulement les souffrances de l'amour, mais les maladies de l'imagination dans notre si`ecle» («De l'Allemagne», pt. II, ch. 28) [467] .
10 И бесподобный Грандисон…; X, 3 Кларисой… — Татьяна читала Ричардсона (см. коммент. к гл. 2, XXIX, 1–4) во французском переводе, обязанном своим появлением перу чудовищно плодовитого аббата Антуана Франсуа Прево. Его переводы «Клариссы Гарлоу» и «Сэра Чарльза Грандисона» были опубликованы в 1751 и 1755 гг. соответственно и выдержали несколько переизданий; вероятно, Татьяна читала их в том самом издании 1777 г., над которым корпел Пушкин в Михайловском в ноябре 1824 г, о чем писал брату. «Читаю Кларису, мочи нет какая скучная дура!»
467
«Не только любовные страдания, но и болезни воображения нашего века» («О Германии». Ч. II, гл. 28) (фр.)
Я сравнил английский и французский тексты, пользуясь изданиями Прево 1784 г. (Amsterdam and Paris, vols. 19–24 и 25–28) его «Избранных сочинений» (заметьте — «избранных»!). Они включают соответственно «Lettres angloises, ou Histoire de Miss Clarisse Harlove» (sic; London, 1751, 6 vols) и «Nouvelles Lettres angloise, ou Histoire du chevalier Grandisson» (sic), «par l'auteur de Pamela et de Clarisse» [468] (Amsterdam, 1755, 4 vols).
468
«Английские письма, или История мисс Клариссы Гарлоу»; «Новые английские письма, или История кавалера Грандисона», «написано автором „Памелы“ и „Клариссы“» (фр.)