Комментарий к роману "Евгений Онегин"
Шрифт:
6 <…>
8—9 …но любой роман / Возьмите… — Ср.: Пирон, «Розина»:
Ne d'etaillons pas davantage Un portrait qui court les romans. [407]То, что прозаический перевод не всегда ближе к оригиналу, чем стихотворное переложение с приклеенными рифмами, прекрасно подтверждается рядом уморительных промахов в английском «переводе» отрывков из ЕО, представленном анонимным автором (Уильямом Ричардом Морфиллом, написавшим несколько никудышных работ о России) в статье, посвященной Пушкину («Westminster and Foreign Quartely Review», 1883, CXIX, p. 420–451). Вот как понимает переводчик пушкинскую ссылку на «любой
407
Не станем подробнее описывать портрет, / Уже изрядно надоевший в романах (фр.)
Несмотря на незнание простейших русских слов и оборотов речи, критик несколькими презрительными словами (с. 443–444) безрассудно отбрасывает сполдинговскую версию ЕО (1881). К его статье меня привела ссылка в статье М. Алексеева «И. С. Тургенев — пропагандист русской литературы на западе» [408] , в которой, впрочем, мною замечены две ошибки: перевод Сполдинга вышел не в 1888 г. и Морфилл не дает «детального анализа» этого перевода, а ограничивается лишь шестью примерами нелепостей в английском тексте.
408
В кн.: Труды отдела новой русской литературы, I. АН СССР, Институт литературы M., Л., 1948, с. 53 (Примеч. В. Н.)
14 <…>
13—14 Первая беловая рукопись:
И новый карандаш беру Чтоб описать ее сестру.Между черновым наброском этих стихов и началом строфы XXIV («Ее сестра звалась… <Наташа> Татьяна») в тетради 2369, л. 35 — большой рисунок Елизаветы Воронцовой в чепце и шали.
XXIV
1—2 Ее сестра звалась Татьяна… — <…> Во времена Пушкина имя Татьяна считалось простонародным.
Русские варианты греческих имен упомянуты в авторском примечании 13 — Агафон, Филат, Федора и Фекла.
В черновике примечаний для издания 1833 г. (ПД, 172) Пушкин, кроме того, приводит имена Агафоклея, Февронья (обрусевшая Хавронья).
В черновике строфы (2369, л. 35) вместо имени Татьяна Пушкин пробовал для своей героини имя Наташа (уменьшительное от «Натальи»), Было это за пять лет до его первой встречи с будущей женой Натальей Гончаровой. «Наташа» (как и «Параша», «Маша» и пр.) по сравнению с «Татьяной» имеет значительно меньше возможностей рифмовки («наша», «ваша», «каша», «чаша» и несколько других слов). Это имя уже встречалось в литературе (например, «Наталья, боярская дочь» Карамзина). У Пушкина Наташа появляется в «Женихе, простонародной сказке» в 1825 г. (см. гл. 5, сон Татьяны)
Татьяна как «тип» (любимое словечко русской критики) стала матерью и бабушкой бесчисленных женских персонажей в произведениях многих русских писателей — от Тургенева до Чехова. Литературная эволюция превратила русскую Элоизу — пушкинское соединение Татьяны Лариной с княгиней N — в «национальный тип» русской женщины, пылкой и чистой, мечтательной и прямодушной, стойкого друга и героической жены. В исторической действительности этот образ стал ассоциироваться с революционными чаяниями, в ходе последующих лет вызвавшими к жизни по крайней мере два поколения нежных, высокообразованных и притом невероятно отважных молодых русских дворянок, готовых жизнь отдать ради спасения народа от правительственного гнета. Немало разочарований поджидало эти чистые татьяноподобные души, когда жизнь сталкивала их с реальными крестьянами и рабочими простые люди, которых они пытались образовывать и просвещать, им не верили и их не понимали. Татьяна исчезла из русской литературы и из русской жизни перед самой Октябрьской революцией, когда власть взяли в свои руки мужчины-реалисты в тяжелых сапогах В советской литературе образ Татьяны был вытеснен образом ее младшей сестры, ставшей теперь полногрудой, бойкой и краснощекой девицей. Ольга — это правильная девушка советской беллетристики, она помогает наладить работу завода, разоблачает саботаж, произносит речи и излучает абсолютное здоровье.
Весьма занимательным может оказаться рассмотрение «типов», если подходить к нему в верном ключе.
9—10 …вкусу очень мало / У нас и в наших именах… — То есть «вкусу очень мало у нас даже в наших именах». Но поскольку «и» может означать либо «даже», либо «а также», эту фразу можно понять иначе: «вкусу очень мало у нас, а также в наших именах». Первое прочтение лучше.
14 Жеманство… — «Я не люблю видеть в первобытном нашем языке, — писал Пушкин Вяземскому (в конце ноября 1823 г.), — следы европейского жеманства и французской утонченности. Грубость и простота более ему пристали».
В ЕО, однако, Пушкин не придерживался «библейской похабности», которую исповедовал.
10—11 Вторая беловая рукопись:
У нас в уборах и в стихах И даже в наших именах…13—14 Черновик (2369, л. 35):
Я б это доказал тотчас, Но дело не о том у нас.XXV
2 После оборотов с отрицанием Пушкин, несмотря на интонационную подсказку, не начинает предложения с союза «но» для перечисления компенсирующих качеств героини (стилистически им найдется место только в гл. 8, XIV и XV). Ср. анонимную «Современную жену» («The Modern Wife», London, 1769, I, p. 219–220; капитан Уэтсбери сэру Гарри):
«Она [Джульетта, младшая дочь леди Бетти Перси] не была красива, но в высшей степени обладала тем je ne sais quoi [409] , которое пленяет более, нежели слишком правильная красота… Я был очарован… ее здравым смыслом, простотой обхождения, столь свободной от ветрености, кокетства или жеманства».
409
Неопределенным очарованием (фр.)