Копья летящего тень. Антология
Шрифт:
45
Вокзал в Симферополе. Духота, запах шашлыков, пота и прокисших фруктов; ревущий на русском и украинском языках репродуктор, черноволосые кавказцы и цыгане, вытоптанный курортниками чахлый скверик, где на каждой скамейке кто–нибудь сидел или лежал…
Поставив чемодан на замусоренный пол возле забитой окурками и огрызками урны, Дэвид Бэст вопросительно посмотрел на меня. Молча открыв замки, я приподняла крышку… Себастьян спал в позе младенца, находящегося в материнской утробе.
— Вставай, — негромко сказала я, — приехали…
Себастьяну
— Мы уже в Крыму? — поинтересовался он, высовывая из чемодана голову.
— Вылезай, — еще тише сказала я, — пока никто на нас не смотрит…
Себастьян проворно вылез, огляделся по сторонам, улыбнулся своей ослепительно–жемчужной улыбкой.
Сев на корточки, мы по очереди отхлебнули из бутылки пива. И когда очередь по второму кругу дошла до меня, я поставила бутылку на пол и испуганно прошептала:
— Смотрите…
По вокзалу с властным, начальственным видом разгуливали двое милиционеров. На меня и на Дэвида они, разумеется, не обратят внимания, но на Себастьяна… Опять спрятать его в чемодан?
Обведя зал ожидания проницательным взглядом йога, Себастьян встал и неспеша направился в другой конец, будто там кто–то его ждал. Мы с Дэвидом недоуменно переглянулись.
Стройный, хрупкий, грациозный, в пестрой индийской рубашке, с иссиня–черными волосами и смуглым, вызывающе–красивым лицом, Себастьян обращал на себя внимание буквально всех.
— По–моему, мы слишком рано распаковали его, — с сожалением произнесла я. Дэвид нервно курил, глядя на приближающихся милиционеров.
И тут я поняла, куда так целенаправленно шел Себастьян. В противоположном конце зала, прямо на полу, сидели цыгане. Подойдя к ним, Себастьян непринужденно уселся рядом, тоже на пол, и улыбнулся. И вся эта банда моментально облепила его, громко крича что–то на своем грубом, гортанном наречии. А Себастьян сидел, скрестив ноги, и улыбался. Цыгане подняли такой шум, что оба милиционера повернулись и пошли посмотреть, в чем дело. Мы с Дэвидом тоже на всякий случай пошли туда.
Вокруг цыганского сборища толпились любопытные: вокзальные алкоголики, нищие, туристы…
Продолжая улыбаться всем своей сияющей, жемчужной улыбкой, Себастьян вдруг вскочил, поднял руки вверх, запрокинул голову и заголосил совершенно незнакомым мне фальцетом. Он пел что–то по–индийски, помогая себе всем своим гибким, змеиным телом. А цыгане хлопали в такт, восторженно вопя. Они считали Себастьяна своим!
Снисходительно улыбаясь при виде этой разнузданной сцены, оба милиционера развернулись и пошли на перрон.
Я отчаянно махала рукой Себастьяну, показывая на часы: до отхода автобуса оставались считанные минуты. И он, сопровождаемый беснующейся толпой своих дальних сородичей, побежал за нами.
46
Автобус катил мимо кукурузных полей и белых украинских домиков, мимо дворов с индюками, мальвами, поспевающей черешней, мимо придорожных базарчиков, мимо покрытых лесом холмов…
Коктебель.
Киммерия…
Мы поселились на краю поселка — в сарае, сколоченном из досок и побеленном изнутри известкой. Дыры в крыше были затянуты кусками полиэтилена, хлопающими, как парус, в ветреный день. Снаружи висел огромный замок, а через широкие щели в двери можно было без труда разглядеть обстановку самой «комнаты»: три ржавые кровати, самодельный трехногий стол, полка, завешенная обрывком старого полотенца. Стульев не было. Через тонкие деревянные стены было слышно все, начиная с семейных ссор в другом конце двора и кончая кошачьими драками и лаем собак. Но самое главное — здесь постоянно было слышно море. По утрам, не вставая с постели, можно было определить по звукам, какая погода. А в шторм казалось, что волны подкатываются к самой двери — настолько отчетливо был слышен стук камней и шипение воды при каждом набеге волн на берег.
Мы искали Лилиан повсюду. Обошли все киммерийские пляжи, объездили на катере все бухты, прошлись по музеям, облазили все холмы. Мы спрашивали у местных жителей про девушку с длинными рыжими волосами, но никто ничего не знал.
Может быть, ее вообще не было в Киммерии?
***
— Давай попробуем еще раз, — сказал Себастьян через два дня, когда оба, он и Дэвид, стали уже проявлять беспокойство по поводу возвращения в Воронеж.
Я протянула ему блокнот Лилиан, других ее вещей у меня не было. И Себастьян, держа в руках блокнот, погрузился в транс. По выражению его смуглого лица мы с Дэвидом могли только догадываться, где странствовал его взгляд. На его лице появилась страдальческая гримаса, веки с длинными ресницами задрожали, тонкие ноздри раздулись. Что он там такое увидел?
Наконец Себастьян вернулся из своего странствия. Некоторое время он продолжал сидеть с закрытыми глазами, потом произнес устало и печально:
— Я видел ее…
Мы с Дэвидом разом вскочили со своих скрипучих кроватей.
Себастьян снова замолчал, и мы, как ни велико было наше нетерпенье, не решались задавать ему лишних вопросов.
— …на выступе скалы… — продолжал он, — …ее лицо, руки, грудь, камни около нее — все в крови… Еще я видел птиц. Они сидели на скалах, чуть выше, и ждали…
Себастьян замолчал и печально взглянул на нас. Мы с Дэвидом не в состоянии были произнести ни слова.
— …а еще выше, на самой вершине горного массива, стоял старинный замок с башнями.
Мы с Дэвидом переглянулись.
— Помню, Лилиан говорила мне в Воронеже о каком–то замке, — неуверенно произнес он, — но тогда я не придал этому никакого значения.
— Может быть, Лилиан забралась на кара–дагские скалы и упала вниз? — предположила я.
Себастьян ничего не ответил.
— Ну так пойдемте же скорее туда! — вдруг спохватился Дэвид. — Иначе Лилиан погибнет!