Корабль дураков; Избранное
Шрифт:
Лишь умер он, друзей толпа
Спешит прибрать к рукам деньжата.
Вот веселится их душа-то!
И каждый тянет часть свою,
Будь поп в аду или в раю.
Но может ждать их огорченье:
Поп расточил свое именье
На лошадей, вино, борзых
Да на красоток молодых,
Что обобрали все до нитки
И унесли его пожитки;
Одни долги оставил плут,
Куда уж радоваться тут.
Отрадна смерть жены ревнивой,
Старухи злобной и сварливой,
Что пилит мужа день и ночь,
Так что и жить ему
Как пес цепной, рычит и лает,
То так, то этак донимает.
Но чуть она протянет ноги,
Забыты беды и тревоги;
От ведьмы тощей наконец
Освободившися, вдовец
Берет себе молодку в теле
И веселится с ней в постели.
Но если старая тайком
Свое добро все целиком
Друзьям откажет в завещанье
И те с угрозами и бранью
Дом очищают, ровно тати,
Веселье тут совсем некстати;
Тогда вдовец, кляня судьбу,
Честит покойницу в гробу.
А в-третьих, радует семью,
Когда решат колоть свинью:
Хозяин, слуги, домочадцы
Вокруг, довольные, толпятся,
Собаки тоже тут как тут
Стоят и требушины ждут.
Хозяин своему соседу
Шлет свежей колбасы к обеду,
Зовет друзей, и всем им в миски
Кладет колбасы и сосиски,
И режет от окороков
Немало лакомых кусков.
Но тот хозяин горько тужит,
Когда глисты он обнаружит
В свинье. Теперь домашним пост,
Пропали деньги — псу под хвост;
Хозяину одна кручина:
За полцены идет свинина,
А вместо колбасы весь год
Жена горох ему дает.
В один из дней зимы студеной
Тиль Эйленшпигель, 194 плут прожженный,
Оборванный и без гроша,
193
Спор Эйленшпигеля с епископом об изготовлении очков. — 29 августа 1554 года.
194
Тиль Эйленшпигель — герой немецкой народной книги, живший в XIV в. и умерший, согласно народному преданию, в 1350 г. Народная книга о Тиле Эйленшпигеле возникла в 1500 г., сначала на нижненемецком наречии. Дошедший до нас вариант содержит около сотни шванков об озорных проделках героя, жертвами которых становятся князья и рыцари, попы и трактирщики. Ганс Сакс неоднократно использовал для своих шванков материал книги о Тиле Эйленшпигеле.
Шел через поле не спеша,
Как вдруг заметил в отдаленье
Возков и всадников движенье.
То ехал с челядью своей
Епископ в Вормс
Они, собрав рейхстаг, хотели
Потолковать об общем деле,
О том, как прекратить раздор,
Империи с недавних пор
Междоусобьем угрожавший.
Тиль встретил поезд подъезжавший,
Епископский возок нагнал
И, кланяясь, шапчонку снял.
Сообразил прелат почтенный,
Что перед ним шутник отменный,
И думает: «Твердили мне,
Что быть правдивыми вполне
Дано лишь дуракам да детям.
Поговорю-ка с парнем этим
И все, что думает мужик
О нас, князьях, узнаю вмиг».
И молвит: «Друг, идешь куда ты?
Ведь на тебе одни заплаты!
В мороз тебе гулять не след».
А Тиль епископу в ответ:
«Я выбрал ремесло такое,
Что с ним не видеть мне покоя
Три года обхожу Рейнланд,
Пфальц, Нидерланды и Брабант,
Края Богемский и Саксонский,
Венгерский, Швабский и Франконский,
Работы не найду нигде
И вечно мыкаюсь в нужде,
Затем что нынче спроса мало
На ремесло такое стало».
Вопрос епископ задает,
Каким он ремеслом живет
И почему оно в забвенье.
А Тиль ему: «Изготовленье
Очков — вот то, чем я кормлюсь.
Из-за того я и томлюсь
В напрасных поисках работы».
Прелат в ответ с улыбкой: «Что ты!
Не может быть! Казалось мне,
Что спрос на них возрос втройне
И что в ходу среди народа
Изделия такого рода.
Ведь знаем мы, что человек
Стал плотью хил в наш чахлый век
И зреньем ослабел намного.
Ему во всем нужна подмога,
Которою для наших глаз
Очки являются подчас.
К тому же есть в очках нужда нам,
Поскольку суетным мирянам
Теперь взбрело на ум читать
И доктором всяк хочет стать,
И хочет толковать Писанье,
И с духовенством в пререканья
Вступать. А потому оно
Читать поболее должно.
Ведь встарь по диспутам таскаться
И с клириками в спор пускаться
Еще мирянин не привык,
А те не брали в руки книг
И чтенье почитали вздором.
Вот две причины, по которым
Твое, приятель, ремесло
Сейчас везде в расцвет пришло.
Но ты ленив, как мне сдается,
И любишь шляться, где придется,
А значит, сам виной всему».
«Нет! — отвечает Тиль ему. —
И ваша честь увидит вскоре,
Насколько прав я в нашем споре.
Как ремеслу прийти в расцвет,
Когда в живых почти что нет
Тех пастырей благочестивых,
Смиренномудрых, незлобивых,
Которые, презрев себя
И только ближних возлюбя,
Писание читали много
И ересь пресекали строго.
Они теперь на небесах,
Где им уж нет нужды в очах.
А те служители господни,
Кто стар, но жив еще сегодня,
Священствуют столь долгий срок,
Что выучили назубок