Корабль дураков; Избранное
Шрифт:
Своих служанок три хозяйки.
Не знаю, правду ль говорили
Хозяйки, но у них служили
Те девки снова целый год.
Так поневоле в ум придет,
Что дело не было так скверно.
Ведь поговорка судит верно:
Хозяйка рада спозаранку
Пенять при людях на служанку,
А та пеняет в свой черед.
Уж издавна такой завод
И по-за речкой и у нас.
На том Ганс Сакс кончает сказ.
Гуляя вечером погожим,
Я встретился с одним прохожим,
Который был весьма хмелен;
Горланил и ругался он
На радость малым ребятишкам:
Сбежалось их десяток с лишком
Глазеть, как он бредет, мыча
И плащ по грязи волоча.
Вдруг вижу я, что этот пьяный —
Мой подмастерье, в деле рьяный,
И скромник, судя по всему.
Хотел я взбучку дать ему
И разбранил бы на все корки,
196
Короткая беседа о пьянстве — вреднейшем пороке. — 19 сентября 1555 года.
Да вспомнил тут о поговорке:
«И воз пьянчужку обогнет…»
Решил я: «Пусть себе бредет,
А утром с ним я потолкую».
Назавтра речь повел такую
Я с подмастерьем: «Слушай, друг,
На что ты тратишь свой досуг?
Вчера, вечернею порою,
Ты напился свинья свиньею.
Взглянув на твой ужасный вид,
Я испытал глубокий стыд.
Скажи, — мне, право, непонятно, —
Ужели может быть приятно
Питьем наполнить свой живот
И, словно неразумный скот,
Мычать пред всем честным народом?»
«Не мог же я прослыть уродом, —
Потупясь, он мне возразил. —
Вчера я на пирушке был,
Нас угощал один приятель.
Судите сами, было б кстати ль
Там отказаться от вина?
А коли пить, так пить до дна!»
Сказал я: «Друг ли тот, кто просит
Тебя с ним пить и тем наносит
Рассудку твоему урон
И чести?» — «Разве, — молвил он, —
И честь от выпивки страдает?»
«Да, тот, кто брюхо наполняет
Вином, — сказал я, — без руля
Несется, вроде корабля,
Лишившегося управленья,
Теряет вовсе разуменье,
Слепою силою влеком,
Себя пред всеми дураком
Выказывает, и друг другу
Все кажут пальцем на пьянчугу.
Уж тут не честь, а стыд и срам!»
«Теперь я понимаю сам,
Что это так, но бог с ней, с честью!
Раз не успел пропить-проесть я
Свое добро, беды в том нет,
Что
«И все-таки достаток тает:
Его не только тот мотает,
Кто денежки в шинок несет,
Но также тот, кто даром пьет.
В шинке и он сидит до рвоты,
Отлынивает от работы,
Избрав бездельника удел,
И остается не у дел.
Коль в голове твоей затменье,
Тебя не минет разоренье,
И бедность, жизнь твою губя,
Когтями вцепится в тебя.
Кто пьет, разбогатеть не может».
Он молвил: «Был бы день лишь прожит,
И ладно. Я ведь небогат.
По мне, здоровье — лучший клад.
А я здоров и в состоянье
Добыть семейству пропитанье».
«Пусть так, не стану спорить я.
Но от обильного питья
Бывает множество болезней.
Не пить, дружок, куда полезней
Для сердца, легких и кишок;
Вино людей сбивает с ног.
Бывает и похуже случай:
Не долго заболеть падучей
Или чахотку подцепить.
Дружок, который учит пить
Дружка, вредит его здоровью!»
Конец, я думал, прекословью,
Но он ответил: «Нет, нельзя,
Когда тебя поят друзья,
Отказом вызывать укоры».
«С пьянчугами боишься ссоры,
А бога не боишься, нет,
Хотя он наложил запрет
На пьянство, ибо всякий пьющий
Вредит себе, и даже пуще:
Творит недобрые дела!
Вино всегда источник зла:
Ведь пьяница на то решится,
Что трезвому и не приснится.
Побойся бога, милый друг,
Беги от общества пьянчуг!»
«Мне жить тогда в пустыне надо, —
Сказал он. — Ведь вино — отрада
И богачей и бедняков.
Обычай у людей таков,
И выпивка в чести повсюду;
Так что ж, я всем перечить буду?»
«Разумный счастлив не вином:
Он ищет радостей в ином.
Не видит в том себе почета,
Что кружкой чокнется с ним кто-то.
Сдается мне, что сам ты рад,
Когда тебя вином поят».
Он молвил: «Ни при чем тут радость:
Потом во рту такая гадость
И мучат рези в животе…
Да как откажешь? Живо те,
Кто угощал, тебя ославят,
Стыдиться пред людьми заставят…»
«Позор, мой друг, ты видишь в том,
Что не захочешь быть скотом, —
Сказал я. — В этом нет позора,
И не грозит с друзьями ссора,
Когда ты ловко и умно
На приглашенье пить вино
Ответишь вежливым отказом».
Он молвил, не моргнувши глазом:
«А я со всяким пить готов».
«Тогда не стоит тратить слов, —
На это возразил ему я. —
И если ты, беды не чуя,
Намерен пьянствовать и впредь,