Коридоры кончаются стенкой

Кухтин Валентин Иванович

— Ясно.

Только вошли в кабинет — звонок. Беликов поднял трубку.

— Здравствуйте, здравствуйте. Да, у меня. Заходите, — сказал недружелюбно и положил трубку.

— «Вожди», черт бы их побрал. Как они осточертели, Иван Павлович, со своей опекой. Я ж понимаю: хотят быть поближе, так легче контролировать. Суются куда надо и куда не надо. А потом строчат жалобы в крайком, в ЦК. После того, как Зеленкова провалили на партконференции — он вообще озверел. «Незаконно арестовываем, «дезорганизуем работу хозяйства», «хватаем

всех подряд». Если бы я хватал всех подряд, то уж их бы наверняка схватил первыми. А тут еще Лапин — новый прокурор. Не успел освоиться, а уже строчит доносы своему генеральному… Наверняка захочет встретиться с вами.

— Какие у него претензии?

— Да все те же. Вот-де, мол, дружил я со старым партийным руководством, репрессированным, как известно, получал от него подачки за избиение партийных кадров; что довел до самоубийства подчиненного — это того, что повесился на почве заболевания сифилисом; что в бытность работы в Майкопе был изгнан из органов за перегибы, но восстановлен чьей-то мохнатой рукой, и так далее. Что интересно — он меня в глаза не видел. Когда приступил к прокурорству — я ушел в отпуск.

— А с Северовым?

— С Северовым ладит. Я уж, грешным делом, думаю, не подсиживает ли меня мой дорогой заместитель? Я…

В кабинет без стука вошли Зеленков с председателем райисполкома и прокурором.

— Здравствуйте, Иван Павлович! — потянулся Зеленков к Малкину. — Рады приветствовать на апшеронской земле. А мы вас ждали вчера и, признаться, сожалеем, что не дождались.

— Масса дел, — испытующе глядя в глаза секретарю райкома, ответил Малкин. — Приехал поздно, не хотел беспокоить…

— Да какое ж тут беспокойство, — мягко возразил Зеленков, — мы работаем в вашем режиме, до трех ноль-ноль как минимум. Надо было, конечно, согласовать кое-какие детали проведения встречи…

— А что согласовывать? Я инициатор встречи, поэтому делай, как я.

— Так-то оно так, Иван Павлович, да народ у нас сложный, дикий, способный на каверзы, поэтому мы всегда заранее определяем, кто и какой задаст вопрос, чтобы не было неожиданностей, кто и о чем выступит…

— Это все мелочи. Сориентируемся на месте. Сколько там на ваших? Пора уже, наверное, идти?

Возле клуба — столпотворение. У входа на небольшом столике, покрытом куском красной материи, хрипит патефон. Юный активист с красной повязкой на рукаве время от времени накручивает пружину и переставляет пластинки. Несколько молодух в цветастых шалях и глубоких резиновых галошах кружатся в вальсе, неуклюже и не в такт двигая натруженными ногами. Другие, обступив танцующих, грызут семечки, перебрасываясь короткими фразами и притопывая ногами о стылую землю. Мужики стоят, «кучкуются», поодаль, дымят цигарками и смачно сплевывают на утрамбованный снег желтую слюну с крошками табака, зубоскалят, отпуская колкости в адрес чужих жен и разведенок.

На соседней улочке с тыльной стороны клуба с десяток

саней, подобных тем, что мчали вчера Малкина с Беликовым в белое безмолвие.

— Это нефтегорские и самурские, — пояснил Беликов, поймав недоуменный взгляд Малкина.

— Из такой дали? Зачем?

— Привезли ударниц, да с десяток бригадиров разных мастей. Актив, так сказать, — вмешался в разговор Зеленков, внимательно следивший за поведением. Беликова. — Это по инициативе райкома, Иван Павлович. В кои-то веки в этом медвежьем углу появился депутат Верховного Совета страны — пусть послушают.

Узнав в подошедшей группе начальство, люди притихли, расступились, образовав проход, и с любопытством уставились на Малкина. Рослая, крепко сбитая фигура его, мужественное лицо и сановная походка внушали уважение.

В зале было холодно, Малкин это почувствовал сразу.

— У вас дров не нашлось протопить? — с издевкой обратился он к председателю райисполкома.

— Через пять минут здесь нечем будет дышать.

— Это в зале. А нам, за столом президиума, в тулупах прикажете сидеть?

— Уверяю вас, Иван Павлович, что атмосфера в зале будет настолько Дружественной, что холода вы просто не ощутите.

— Ну, смотрите. Сорвете встречу — отправлю к белым медведям.

Сели за стол, обитый красной плакатной бязью. Зеленков подал Малкину список фамилий.

— Что это? — спросил Малкин.

— Передовики, ударники, руководящий состав среднего звена. Кандидаты в президиум.

— Какой президиум? У нас что здесь — конференция, собрание? Пусть все сидят в зале. Лицом ко мне. За столом я, Беликов и ты с предрика. Все.

— Прокурор… не выпроваживать же его из-за стола.

— А следовало бы, чтобы не лез без спросу. Пусть сидит, хрен с ним. Встречу откроет Беликов.

— Иван Павлович! Неудобно, честное слово. Это ведь прерогатива эрка.

— Была. А теперь это прерогатива НКВД.

— Вам видней, — проглотил обиду секретарь.

— Товарищи! — распоряжался тем временем Беликов. — Прошу рассаживаться! В чем там дело, товарищи? Почему сгрудились у входа? Нет мест? Где завклубом? Петрович! Ты что ж это подводишь, дорогой? Ну-ка быстренько стулья в проход. Пару рядов поставь впереди.

Петрович — моложавый дедок — резво рванул с помощниками за кулисы и в считанные минуты стулья были расставлены.

— Ну, вот, — продолжал командовать Беликов, — а теперь расселись и успокоились.

Говор стих. Стало слышно, как похрустывают на зубах семечки. В зале запахло пережаренным, подсолнечными маслом.

— Не клуб, а маслобойка, — шепнул Беликов Малкину.

— Ничего. Начинай.

— Товарищи! — Беликов обвел взглядом зал. — Сегодня исторический день в жизни нашего района. Сегодня у нас в гостях депутат Верховного Совета СССР, начальник УНКВД по Краснодарскому краю майор государственной безопасности Малкин Иван Павлович!