Королева не любившая розы
Шрифт:
Непосредственная угроза для Ришельё если не была устранена, то отдалена. Оставалась Анна Австрийская. Министр вызвал к себе Марию де Отфор.
–Мадемуазель, Вы должны сообщать королю, который Вас любит, обо всех поступках королевы, – с притворно озабоченным видом сказал он фаворитке. – Впрочем, для пользы короля, я думаю, было бы лучше, если бы Вы ежедневно мне докладывали обо всём, что Вам станет известно…
Но Мария де Отфор, как и многие другие, попала под обаяние Анны Австрийской, фрейлиной которой стала после памятной февральской ночи, и категорически отказалась выполнять поручение кардинала. Не удовольствовавшись этим, она часто с насмешкой
–Мадам, Вы должны любить мадемуазель де Отфор ради меня!
Однако бывшая камер-фрау королевы Мадлен дю Фаржи, уехавшая с Марией Медичи, напоследок дала своей госпоже ценный совет:
–Кого бы ни любил Его Величество, он может спать только с Вашим Величеством.
(8 ноября 1631 года королевский суд заочно признал маркизу дю Фаржи виновной в государственной измене и приговорил её к обезглавливанию, что было исполнено над её изображением на площади Карфур-де-Сен-Поль в Париже).
Людовик зачастил на половину королевы, охотно беседовал с ней и дамами из её окружения даже сверх времени, отведённого придворным этикетом на «разговоры в кругу семьи». Иногда он вызывал Марию де Отфор из покоев королевы, чтобы та выслушала его вздохи и жалобы.
–Говорят только о её красоте, все хотят иметь её портрет», – писал маркиз де Мортемар.
С лёгкой руки придворных поэтов, очаровательную и остроумную фаворитку короля прозвали «божественной Авророй». Мария де Отфор была не только красивой, но и добродетельной девушкой. В её обществе король очень любил наблюдать за птицами и варить варенье и не только. Целые часы проводя у плиты, он даже забывал о государственных делах. Однажды одному из послов, добивавшихся аудиенции, было сказано:
–Его Величество не может Вас принять, так как готовит жаркое.
Чтобы развлечь свою фаворитку, Людовик совершал самые нелепые поступки.
–Однажды, – пишет Таллеман де Рео, – он велел сбрить бороды своим офицерам.
По другим свидетельствам, Людовик сам их брил, оставляя на подбородке лишь одно клинышко. С его лёгкой руки такая «королевская» бородка сразу вошла в моду. По этому случаю даже была сложена песенка:
О, бедный подбородок мой!
Что сделали с твоею бородой?
В почёте в Лувре брадобреи ныне –
У офицеров нет бород в помине.
Оставаясь с королём наедине, Мария де Отфор просила его примириться с женой.
–Королева ненавидит меня, – отвечал Людовик, – она плетёт интриги против моего королевства – она испанка в сердце – она постоянно строит козни против моего счастья.
–Мадемуазель, – продолжал он затем, – запомните мои слова – Вы любите и поддерживаете неблагодарную женщину. Подождите и увидите, как в один прекрасный день она отблагодарит Вас за услуги.
Тем не менее, Анне легко удалось убедить своих друзей, что её отношения с родственниками невинны, а встречи с испанским послом и католическими агентами королевы Генриетты законны. К сочувствию же Марии Медичи, Месье и своего брата Филиппа IV она обращается из-за преследований мужа, находившегося под влиянием Ришельё.
Однако вернёмся к королеве-матери. Из Авена она
–Я была вынуждена бежать, потому что была доведена до отчаяния происками кардинала и опасаясь за свою жизнь, – оправдывалась перед сыном Мария Медичи.
На что Людовик сухо ответил:
–Эти происки – плод Вашего воображения, мадам.
Но оказалось, что флорентийка успела подать жалобу на Ришельё в парламент, требуя начать процесс против него. Отозвав жалобу матери, король объявил её клеветой, обвинил советников Марии Медичи в оскорблении величия и потребовал арестовать все доходы своей матери. Заодно он написал брату, что разрешает ему жениться на Марии Гонзага, но вертопраху Гастону теперь уже нужна была только Мария Лотарингская.
Вместе с младшим сыном флорентийка принялась спешно вербовать себе сторонников, возлагая большие надежды на губернатора Прованса герцога де Гиза, заклятого врага Ришельё. Однако тот, почуяв, откуда ветер дует, ещё раньше испросил себе отпуск, чтобы отправиться в паломничество в Лоретту, и 6 августа отплыл из Марселя в Италию, откуда ему не суждено было вернуться.
Оставалось надеяться только на Габсбургов. В Монсе королеве-изгнаннице был оказан роскошный приём. Инфанта Изабелла Клара Евгения, которая была на семь лет старше флорентийки, лично отправилась её встречать и привезла в Брюссель. Празднества в её честь продолжались до конца августа.
Тем временем Людовик отправил Клода де Рувруа чрезвычайным послом к правительнице Нидерландов, чтобы просить Марию Медичи вернуться во Францию. В случае отказа он должен был просить инфанту не предоставлять убежища беглянке. Кстати, король Испании тоже не обрадовался, узнав, что флорентийка укрылась в его владениях, так как не верил в то, что она сможет собрать войска для похода во Францию, как она обещала. Первый министр Оливарес предложил сплавить её в Германию в Ахен, но было уже поздно: Изабелла Клара Евгения отправила испанскую флотилию в устье Шельды для подготовки вторжения с суши, одновременно пообещав финансовую помощь Гастону, который собирал в Лотарингии войска для похода на Париж.
Глава 13
Война братьев
5 сентября 1631 года Людовик ХIII сделал Ришельё герцогом и пэром, а также губернатором Бретани. Кроме того, король разрешил выстроить вокруг его родового замка город Ришельё. Отныне Людовик именовал своего главного министра «кузеном».
Во время церемонии посвящения в герцоги и пэры кардинал приносил присягу вместе с герцогом Анри де Монморанси, губернатором Лангедока. Отношения между ними были натянутыми. Когда король лежал на смертном одре в Лионе, Монморанси, незадолго до того сделанный маршалом, пообещал ему оберегать кардинала, однако сам рассчитывал на большее – в его роду было несколько коннетаблей. Ришельё, стремившийся заручиться поддержкой как можно большего числа знати и помнивший добро, неосторожно пообещал за него похлопотать, однако Людовик наотрез оказался восстановить должность коннетабля. Монморанси не получил и звания генерал-фельдмаршала, которое могло бы стать пристойной заменой. Несмотря на это, он хранил верность королю, хотя его жена Мария Фелиция дез Юрсен, состоящая в очень дальнем родстве с королевой-матерью, настраивала мужа против кардинала, а Гастон писал ему из Лотарингии, уговаривая перейти на свою сторону.