Королева не любившая розы
Шрифт:
Между тем во Франции шла новая мобилизация, и Людовик воспользовался ею, чтобы избавиться от Сен-Симона, который постоянно с ним препирался и стал совершенно невыносим. Таким образом, в момент своего величайшего триумфа герцог неожиданно впал в немилость. Последней каплей стало известие, что его дядя сдал испанцам Ле Катле и Клод предупредил его о предстоящем аресте. К тому же, короля раздражали частые визиты его фаворита к продажным девицам. Сен-Симон получил приказ отправляться в армию: пусть тратит свой воинственный пыл на врага.
Ришельё эта новость вовсе не обрадовала: герцог был бесценным источником информации о настроении и мыслях короля,
–Вы никогда и ничего не узнаёте от меня!
Ришельё затаил злобу. Отставленная же Мария де Отфор донимала счастливую соперницу словесными уколами и придирками, из-за малейшего промаха бедную девушку поднимали на смех придворные острословы. Во время бала в Сен-Жермене несколько дружелюбно настроенных к кардиналу фрейлин выжали сок лимонов возле кресла, в котором до этого сидела Луиза. Скандал был невероятный. Королева попросила Лапорта понюхать жидкость, разлитую по паркету. Её верный слуга послушно встал на четвереньки и, добросовестно обнюхав лужу, почему-то заявил:
–Это не сок лимона!
Пристыженная Луиза со слезами на глазах удалилась в свою комнату. А на следующий день весь двор распевал куплеты:
А малышка Лафайет,
К Вам, – увы! – вопросов нет.
Как, забыв об этикете,
Лужу сделать на паркете?!
Вот и Вам говорю –
Зря Вы это совершили!
Репутацию свою
Вы изрядно подмочили.
Король не придал значения этому инциденту. Однако Луиза, догадавшись, кто был автором этой шутки, затаила обиду на Ришельё. Вскоре девушку неожиданно посетил отец Жозеф.
–Гений этого монаха был почти равен гению его хозяина, кардинала Ришельё, – пишет Дре дю Радье. – Больше не желая подчиняться воле хозяина, что больно било по его самолюбию, монах задумал сместить своего благодетеля и самому занять его место. Зная о чувствах новой фаворитки по отношению к главному министру, монах попросил помочь ему осуществить задуманное.
–Я пойду на всё, лишь бы избавить королевство от власти этого злобного человека, втянувшего Францию в новую войну, – решительно ответила Луиза.
Величие будущей миссии взволновало её, и она пообещала поговорить с Людовиком ХIII. Девушка не умела лукавить и во время бесед с королём прямо говорила ему то, что думала: Людовик на всём экономит, одевается «бедненько, но чистенько», а Ришельё ходит в шелках и кружевах, что война против католиков в союзе с протестантами – разбой и грабёж. Король слушал её, не перебивая, хотя она выступала против политики кардинала, которую поддерживал он сам. Но когда она кончила говорить, попросил её попробовать, хороши ли конфитюры, которые он только что приготовил. Разговора не получилось…
Расстроенная неудачей, Луиза отправилась за советом к одной из своих подруг, госпоже де Сенесе. Любовником этой дамы, тоже ненавидевшей Ришельё, был епископ Лиможский, дядя девушки. Когда Луиза попросила у неё совета в присутствии епископа,
–Для удачного решения этого вопроса нужно заручиться поддержкой человека, который имеет самое большое влияние на короля. Я имею в виду отца Коссена, его исповедника. Я займусь этим лично.
Госпожа де Сенесе обо всём рассказала также Анне Австрийской, которая целиком поддержала заговорщиков.
Через несколько дней отец Коссен повторил слово в слово Людовику ХIII то, то перед этим говорила ему Луиза. Дальше доверимся Ги Бретону:
–На этот раз суверен прислушался к доводам отца Коссена. С этого момента он стал смотреть на Ришельё с видимой неприязнью и даже злобой, и, главное, перестал ему предлагать для дегустации свои конфитюры.
Обеспокоенный поведением короля, Ришельё подкупил камер-лакея короля Андре де Буасонвиля, обязанного своей должностью именно Луизе.
–Буасонвиль, – пишет Дре дю Радье, – пообещал не только сообщать кардиналу всё, что он узнает о происках мадемуазель де Лафайет, но и передавать ему все записки, которыми через него обычно обменивались король и фаворитка.
В результате кардинал получил возможность внимательно следить за действиями заговорщиков. Луиза поверяла свои обиды духовнику отцу Карре, настоятелю монастыря Святого Доминика, не зная, что тот каждый год приносил клятву верности Ришельё. Вызвав к себе исповедника фаворитки, кардинал сказал, что Луиза должна уйти в монастырь:
–Вы обязаны убедить мадемуазель де Лафайет, что перед ней открывается путь служения Господу, и что она должна избегать светских радостей.
Через два месяца, 17 января 1636 года, Людовик узнал о намерении свое подруги посвятить себя служению Богу и сообщил в письме Шавиньи, что не будет противиться. На самом деле король был сражён этим известием: он слёг в постель и всю ночь проплакал. Тем не менее, он был слишком убеждённым католиком, чтобы выступить против решения фаворитки. Статс-секретарь известил Ришельё, который тут же написал королю, и тот ответил ему пространным посланием от 20 января, подтвердив, что не станет принуждать «девочку» (Луизу) к чему бы то ни было.
Однако за спиной Луизы сформировалась энергичная партия противников её пострига, душой которого была госпожа де Сенесе. Она подключила епископа Лиможского, который хотел использовать влияние племянницы на короля, чтобы погубить кардинала. Действовать надо было осторожно, поскольку «девочке» претили всякие интриги. Госпоже де Сенесе удалось заменить мадемуазель де Вьёпон, не соглашавшуюся выдавать ей секреты Луизы (фрейлины жили по двое в комнате), Денизой д’Эш, которая не была так щепетильна.
Отец Карре договорился с настоятелницей монатсыря Визитации Девы Марии, готовой принять новую монахиню. Вечером он сообщил об этом Луизе, призвав её принять постриг даже без согласия её родственников и Анны Австрийской. На что фрейлина заметила:
–В этом и так нет необходимости, поскольку королева была бы рада избавиться от меня.
Оставалось только официально сообщить обо всём королю. В первый раз у Луизы не получилось это сделать: она стояла у парадной кровати королевы и не смела поднять глаза на Людовика. Шанс был упущен. Дворецкий Санген намекнул королю, что решение «девочки» продиктовано желанием избежать насмешек и злословия, которые её преследуют. Людовик разгневался, и торжествующая мадемуазель де Вьёпон сообщила об этом отцу Карре. Тот отправился к госпоже де Комбале, племяннице Ришельё, и она велела как можно скорее довести дело до конца.