Королева не любившая розы
Шрифт:
Франсуа высадился в окрестностях Булони и в половине одиннадцатого вечера верхом въехал в Париж, где его ждала в карете герцогиня де Шеврёз. Но гвардейцы кардинала уже у всех входов в Лувр выслеживали «высокого человека в плаще мушкетёра».
Подходящий под описание человек на площади Карузель остановил коня, привязал к коновязи и направился к потайному ходу в Лувр (он был в парке Тюильри). Гвардейцы кардинала, сидевшие в засаде, напали на него. В конце концов, уложив двоих, он прыгнул в седло и поскакал прочь, преследуемый двумя оставшимися гвардейцами. Впрочем, ему легко удалось избавиться от погони.
–Таково было
Тотчас около оставленного гвардейцами потайного входа появилась парочка. Это были Франсуа де Бофор и герцогиня де Шеврёз, открывшая ключом дверь в подземный ход (его приказала прорыть королева Мария Медичи для своего несчастного любовника Кончино Кончини). Ход вёл прямо в спальню королевы-матери, которую теперь занимала Анна Австрийская.
Как и было уговорено, Бофор молча упал на колени перед королевой, протянувшей ему руку для поцелуя.
–Уже в следующее мгновение последовал тот самый фамильный любовный приём отца и сына Бофоров, полученный в наследство от короля Генриха. Одной рукой Франсуа подбросил кверху тоненькую, невесомую Анну, одновременно вскочил с колен и… поймал её в объятия… Всю ночь она слышала… только одно слово: «Люблю!»…
–Людовик, нервно грызущий ногти, – продолжает писатель, – капризный, заурядный, посмел презреть постель питомицы (?) великих Габсбургов, королей Священной империи!! Что ж, теперь в этой постели трудился другой Бурбон – достойнейший, первый красавец Франции и восторженный любовник.
Утром Бофор благополучно покинул дворец через другой потайной ход. Здесь Франсуа ждала карета герцога де Шеврёза, в которой он благополучно покинул Париж и без приключений приехал в Булонь, где стоял его корабль.
По версии же писательницы Жюльетты Бенцони, граф «вошёл в Лувр утром под видом обыкновенного помощника торговца овощами, принёсшего капусту на кухню. Оттуда при помощи подкупленного повара ему удалось добраться до укромного уголка, где его уже ждали одежда лакея и тёмный парик. Там он и провёл целый день в ожидании того момента, когда старый Лувр, напичканный тайниками и скрытыми переходами, наконец заснёт». А потом за ним пришла Мария де Отфор и отвела в спалньню королевы.
Всё это, конечно, интересно, но, опять же, убедительных доказательств того, что именно Бофор был отцом дофина, не сохранилось. Дело в том, что посмертную генетическую экспертизу провести уже невозможно. Во время Французской революции народ разгромил королевскую усыпальницу в соборе Сен-Дени. Останки вытащили, поиздевались над ними, потом свалили в две братские могилы и засыпали землёй вперемешку с известью. Тела некоторых королей глумления избежали, потому что были в чудовищном состоянии и рассыпались в прах. Участники погромов и любопытная публика разбирали королевские останки на сувениры, а особо предприимчивые граждане позднее даже приторговывали ими. В 1814 году, по приказу Людовика XVIII прах французских королей из братских могил вынули, но так как идентифицировать их уже было невозможно, кости просто разложили
Вероятно, отцовство её детей так и осталось бы тайной Анны Австрийской, если бы в 2013 году швейцарская компания по генетическому тестированию iGENEA не инициировала «Проект ДНК Бурбонов: поиск потомков королей Франции и Испании». Протестировав ДНК трёх потомков Людовика ХIV и его брата, она официально доказала, что у них общий предок в лице одного мужчины! И это Людовик XIII. Однако современные потомки Анны Австрийской, занимающие европейские престолы, слишком заинтересованы в подобном результате. Поэтому сильные миры сего вполне могли полиять на iGENEA. Впрочем, будем придерживаться официальной версии.
Глава 17
Рождение дофина
В праздник Непорочного зачатия Людовик ХIII исповедовался отцу Коссену, который вдруг заговорил с королём о государственных делах. Упирая на бедствия его подданных, духовник стал побуждать короля посредством Анны Австрийской начать мирные переговоры с Габсбургами. Кроме того, он намекнул на интерес Ришельё к королеве как к женщине. Речи чистосердечного отца Коссена разгневали Людовика, который рассказал обо всём кардиналу. 10 декабря 1637 года духовник получил приказ отправляться в Ренн: вероятно, ряса спасла его от того, чтобы стать соседом Луизы де Лафайет (в Бастилии).
–Я удалил своего духовника, – сообщил король венецианскому посланнику Контарини, – я уже давно заметил, что он отклонился от верного пути, поскольку он насквозь испанец.
Новым его исповедником стал отец Сирмон.
После памятной ночи 5 декабря в жизни королевской четы произошли большие перемены. Первым обо всём узнал, как всегда, кардинал, от лейб-медика королевы Бувара:
–Монсеньор, я не мог и не должен был медлить с тем, чтобы уведомить Вас о явных, как никогда, признаках беременности королевы, которые указывают на зачатого и сформировавшегося шестинедельного младенца, не подвергающегося более тем опасностям, которые она перенесла ранее.
А 10 февраля 1638 года Людовик ХIII передал своё королевство под покровительство Богоматери, прося её вернуть во Францию мир. Отныне праздник Успения Богородицы (15 августа) стал одним из главных во Франции.
Долгожданное известие о беременности Анны Австрийской мгновенно распространилось по всему королевству. В числе немногих людей, не испытывавших радости по этому поводу, был Гастон. Ведь от первого брака у него была всего лишь одна дочь, а второй его брак по приказу брата аннулировали, несмотря на протест папы. Правда, он и Маргарита Лотарингская принесли повторно брачные клятвы в Брюсселе в присутствии архиепископа Мехелена, тем не менее, эмиссар Ришельё уговорили папу не оспаривать решение короля.
Однажды в присутствии нескольких человек Гастон сказал королеве, молившейся о том, чтобы родить наследника:
–Мадам, Вы просили судей Ваших против меня. Я согласен, чтобы Вы выиграли то дело, если у короля достанет кредита, чтобы заставить меня проиграть моё.
Эти слова дошли до Людовика XIII, который взбесился, тем более, что в народе начинал уже распространяться слух о его бессилии.
Герцогу Орлеанскому пришлось смириться. Несмотря на свою досаду, он поспешил поздравить брата: