Королева
Шрифт:
Королева решила, что о плачевной ситуации нельзя не упомянуть в рождественском обращении. Несмотря на сугубо личный характер этой речи, сочинявшейся без опоры на рекомендации правительства, Елизавета II попросила Мартина Чартериса уведомить Хита о своем намерении сказать в заключение “несколько слов” (59) о кризисе: “Я не могу в это Рождество обойти вниманием возникшие трудности, поскольку они глубоко затрагивают народ в целом и отдельных его представителей. Все мы по-разному, хотя и совершенно искренне, переживаем возникшие проблемы и по-разному смотрим на то, как их следует решать. Давайте, однако, помнить, что общее, объединяющее нас, сейчас гораздо важнее, чем разногласия”.
На ближайшей
В новом году шахтеры опять устроили забастовку, а трехдневная рабочая неделя навевала воспоминания о суровом послевоенном времени с карточками и застоем экономики. Электричество отключали, конторы освещались свечами, служащие мерзли в пальто за письменными столами. Пока Елизавета II c Филиппом путешествовали по тихоокеанским странам Содружества, Хит неожиданно объявил выборы 28 февраля. Королева прилетела обратно из Австралии, чтобы ей мог засвидетельствовать почтение либо Хит, либо снова Гарольд Вильсон.
Лейбористы получили триста одно место, консерваторы – двести девяносто семь, либералы – четырнадцать, и двадцать три места пришлось на разношерстные мелкие партии. Ни одна из основных партий не обладала теперь достаточным перевесом, чтобы беспрепятственно проводить желаемые законы. Тем не менее, не собираясь подавать 1 марта в отставку, Хит отправился в Букингемский дворец – известить королеву о намерении попытаться сформировать коалицию с лидером либералов Джереми Торпом.
До сих пор Елизавете II не приходилось иметь дело с “подвешенным парламентом”, и она действовала с оглядкой. “Королеве оставалось только дожидаться развития событий, – писал Роберт Армстронг. – Пока мистер Хит не подаст в отставку, она все равно не могла ничего предпринять” (61). Она выжидала четыре дня, пока Хит вел переговоры, однако в конце концов, в понедельник 4 марта, он сдался. В Букингемский дворец прибыл Вильсон, в возрасте пятидесяти восьми лет избранный премьером на второй срок, и, как он вспоминал, “мы тут же возобновили непринужденное сотрудничество” (62).
Лейбористы со своим крошечным перевесом могли поставить Елизавету II в затруднительное положение, если бы Вильсон попросил ее распустить парламент, чтобы на скорую руку провести повторные выборы в надежде увеличить количество мест для своей партии. Королева была вправе отклонить подобное предложение, если считала, что это повредит стране во времена экономической нестабильности, однако ей претило прибегать к столь редко используемой конституционной прерогативе. Вильсон, впрочем, не стал настаивать. Согласно Мартину Чартерису, когда премьер-министр заговорил о немедленных перевыборах, “королева <…> дала понять, что она этой перспективы не одобряет” (63). Лейбористы подождали до октября, и тогда повторные выборы дали им хороший рабочий перевес, добавив еще три места.
Вильсон удовлетворил требования шахтеров и отменил трехдневную рабочую неделю, однако трудности продолжались – промышленное производство стояло, инфляция держалась на уровне 15%. К середине 1970-х добрая половина взрослого населения Британии жила
20 марта 1974 года, когда Елизавета II с принцем Филиппом путешествовали с государственным визитом по Индонезии, принцессу Анну с мужем попытались похитить. Вооруженный злоумышленник по имени Иэн Болл блокировал своей машиной их “роллс-ройс” на Мэлл, когда сиятельная чета возвращалась в Букингемский дворец после благотворительного мероприятия. Открыв огонь, Болл ранил Джима Битона, единственного телохранителя Анны (пытаясь защитить свою подопечную, он получил три пули и позже был награжден Георгиевским крестом, высшей гражданской наградой за мужество в Британии), водителя, прохожего и полицейского. Однако на приказ Болла выйти из машины Анна закричала: “Черта с два!” (64) Болл попытался вытащить ее силой, но она отчаянно сопротивлялась, и муж тянул ее за другую руку обратно в салон, пока злоумышленника не схватила прибывшая полиция. О случившемся Анна рассказала Чарльзу по телефону “как о самом обычном своем дне. Ее храбрость и несгибаемость просто невероятны” (65). Королеву и принца Филиппа немедленно известили об инциденте, однако они не стали срывать график поездки и вернулись в Лондон 22 марта.
К тому времени Анна с Марком уже уехали на его “малую родину” в Грейт-Сомерфорд в Уилтшире, сажать памятное дерево в честь свадьбы, забыв и думать о вопиющем происшествии. “Что толку мусолить одно и то же? – рассуждала Анна. – Мы так быстро вернулись к своим делам, что совсем не вспоминаем о случившемся” (66). Затем супруги поселились в Оук-Гроув, доме с пятью спальнями на территории Королевской военной академии в Сандхерсте, где Марк работал преподавателем. Лошади по-прежнему оставались их главным увлечением, Анна и Марк вместе тренировались и участвовали в конных кроссах, производя впечатление вполне гармоничной и слаженной пары.
У самой королевы на конноспортивном поприще дела в 1974 году тоже складывались удачно, омрачившись лишь кончиной ее драгоценного Ореола, в память о котором она посадила (67) в паддоке, где он умер, лесной бук. К тому времени у нее насчитывалось около пятидесяти лошадей в тренинге и более двух десятков вышедших из скакового возраста. Неудовлетворенная переменными конноспортивными и коннозаводческими успехами 1960-х, в следующем десятилетии Елизавета II выработала более систематический подход к делу, официально назначив Генри Порчестера (впоследствии Карнарвона) первым скаковым управляющим, а сэра Майкла Освальда поставив во главе конного завода. “Генри был ближайшим другом королевы, его мнение всегда имело большой вес, – говорит заслуженный тренер Иэн Болдинг. – Однажды он сказал ей: “У вас маловато победителей. Подготовка совершенно не налажена”. И она ответила: “Так давайте я назначу вас управляющим. Вы отлично справитесь!” (68)
Племенная работа в Сандрингеме приобрела более сложный характер, поскольку теперь в нее вовлекались жеребцы, принадлежащие синдикатам, в которых у Елизаветы II имелись акции. Помимо собственных кобыл королевы эти производители покрывали (69) в год около сотни других, специально привезенных на случку. Освальд, проживающий рядом с заводом, стал штатным менеджером по племенной работе. Порчестер тем временем работал с тренерами, помогал решить, в каких скачках участвовать, давал советы по продаже и покупке чистокровок, консультировал по скрещиванию и представлял королеву на многочисленных скаковых состязаниях, присутствовать на которых ей мешали официальные обязанности.