Королева

Смит Салли Беделл

Президент назвал королеву “очаровательной” и “простой”, отметив также, что она “отлично владеет конем”.

Королева и президент Рональд Рейган на тщательно спланированной верховой прогулке по Виндзорскому парку. Июнь 1982 года.

Глава четырнадцатая Особые отношения

После Нового года внимание к Диане ослабло, переключившись на разгорающуюся в Южной Атлантике войну за Фолклендские острова между Британией и Аргентиной. В пятницу 2 апреля 1982

года Аргентина ввела свои войска на острова, колонизированные Британией еще в XVIII веке, утверждая, что на самом деле Мальвины, как называют их аргентинцы, принадлежат им. Вторжение на суверенную территорию Британии дало Маргарет Тэтчер право немедленно выслать военный десант, чтобы вернуть острова обратно. Королева полностью поддержала действия премьера не только как монарх пострадавшей страны, но и как глава Содружества.

Кроме того, Елизавете II пришлось решать, отправляться ли ее двадцатилетнему сыну Эндрю, второму наследнику престола, в зону военных действий. Жесткостью Эндрю пошел в отца, по чьим стопам следовал и в Гордонстоуне. В отличие от Чарльза младший брат со своим мужским волевым характером легко переносил суровые школьные условия. По программе обмена он отучился полгода в Лейкфилд-колледже в канадском Онтарио, однако после окончания Гордонстоуна в 1979 году, пропустив университетский этап, сразу прошел подготовку в Дартмуте, как отец, и поступил на флот. К началу Фолклендской войны Эндрю получил лицензию пилота вертолета.

Правительство возражало против вылета в горячую точку, но, когда Эндрю настоял на отправке вместе со своим эскадроном на авианосце “Инвинсибл”, Елизавета II его поддержала. Это решение “как на ладони показало, в чем состоит ответственность матери, по совместительству выступающей сувереном, – вспоминает Эндрю. – Королеву и герцога полностью устраивало, что я туда еду. Решение было безоговорочное”. Теперь “народ знал, что королева не отделяет себя от страны и переживает то же, что переживают остальные родители военных” (1).

14 июня Аргентина сдалась, и война закончилась, унеся двести пятьдесят пять погибших с британской стороны и шестьсот пятьдесят – с аргентинской. Эндрю, хоть и не участвовал в боях, совершил ряд диверсионных вылетов на вертолете “Си Кинг”, перевозил бойцов и проводил поисково-спасательные операции, подвергаясь самой что ни на есть серьезной опасности. Он терял друзей и однополчан, его корабль попал под обстрел ракетами “Эксзосет”. “Я отправился туда мальчишкой, а вернулся мужчиной” (2), – с уверенностью утверждал Эндрю.

Твердость, проявленная Маргарет Тэтчер в ходе Фолклендской кампании, сильно укрепила ее образ “железной леди” и репутацию Британии как державы, отрастившей неплохие мускулы четверть века спустя после суэцкого позора. “Мы больше не отсиживаемся в тылу” (3), – заявила Тэтчер. Ее верным союзником в битве выступил Рональд Рейган, администрация которого ввела экономические санкции против Аргентины и снабжала британские войска разведоборудованием и боевой техникой, рискуя испортить отношения с Южной Америкой. Взаимодействие двух глав государств, дополненное личными и идеологическими симпатиями, вывело британско-американские “особые отношения” на высочайший уровень со времен премьерства Черчилля. Позже королева наградила Рейгана и его министра обороны Каспара Вайнбергера титулами рыцарей-командоров ордена Британской империи.

В июне у президента Рейгана с супругой Нэнси планировался визит к королеве и принцу Филиппу – их позвали еще в июле прошлого года, когда первая леди приезжала в Лондон на свадьбу Чарльза. Визит не имел статуса государственного, организуемого правительством. Рейганов пригласили как личных гостей королевы, провести “два спокойных дня между французским и немецким саммитами” (4), и, кроме

них, из американских президентов с женами пока никому не доводилось ночевать в Виндзорском замке. Самым предвкушаемым пунктом программы была конная прогулка королевы и президента, обговаривавшаяся на многочисленных встречах сторон в Вашингтоне и Лондоне. Британский посол Николас Хендерсон не раз видел, как загораются глаза (5) у Майкла Дивера – главного имиджмейкера Рейгана и заместителя главы администрации – при упоминании о конной прогулке. “Картеру такое было бы не по зубам, – утверждал Дивер. – А какие возможности открываются для фото!”

Предшественник Рейгана Джимми Картер встречался с королевой лишь дважды, во время ее вашингтонского визита в рамках празднования двухсотлетия независимости, а затем после инаугурации, в ходе первого для него зарубежного турне (6), 5 мая 1977 года. Он приехал в Англию для обсуждения экономических и внешнеполитических вопросов с последующим торжественным обедом для глав НАТО в Букингемском дворце. Знакомясь с семидесятишестилетней матерью королевы, Картер (в галстуке-бабочке размером в три раза больше, чем у Филиппа) попытался польстить ей сравнением с собственной обожаемой матушкой “миз Лилиан” и в порыве восторга поцеловал ее в губы. “Я резко отпрянула, – вспоминала королева-мать, – но увернуться не удалось” (7). Позже она признавалась, что ее не целовали так уже четверть века, со времен кончины мужа.

Рональд и Нэнси Рейган прибыли в Виндзорский замок на вертолете в понедельник 7 июня 1982 года. Им отвели семикомнатные Апартаменты 240 в Ланкастерской башне с великолепным видом на Длинную аллею – две спальни, две гардеробные, две ванные и гостиная с портретами предков королевы кисти Ханса Гольбейна. Королева позаботилась о прямой телефонной связи (8) с Белым домом и велела установить первый в Виндзорском замке душ, поскольку советники сообщили, что “без него президент не обойдется” (9).

Днем королевская чета повела Рейганов на экскурсию по парку, а вечером президент и первая леди вместе с остальными участниками делегации – Майклом Дивером, министром иностранных дел Александром Хейгом, главой администрации Джеймсом Бейкером и советником по государственной безопасности Уильямом Кларком – собрались с королевской семьей на частный торжественный ужин в Алом зале, маленькой столовой на частной половине, который предварял аперитив в Зеленой гостиной.

“Мы ощущали себя словно на семейном обеде, – говорит Каролина Дивер. – Они свободно общаются в присутствии посторонних. Ты чувствуешь себя своим, хотя на самом деле своим тебе там никогда не стать” (10). На вечере присутствовали также принцесса Анна с Марком Филлипсом и Чарльз с Дианой, которая была на восьмом месяце и явно не в духе. “Она вышла в красном платье и не поднимала головы, – свидетельствует Каролина Дивер. – Сидела ближе к концу стола и едва перекинулась парой слов с соседями”.

На следующее утро Елизавета II и Филипп пригласили Рейганов на завтрак на маленькой террасе при своей спальне. “Все было очень по-домашнему, – вспоминает Нэнси Рейган. – Мы прошли через их комнату, на столе террасы стояли пакеты с хлопьями. Я спросила у принца Чарльза: “Как тут принято?” Он ответил: “Просто берете и угощаетесь чем хотите”. Я и близко такого не могла представить” (11).

В половине десятого пробил час разрекламированной конной прогулки. Пятидесятишестилетняя королева в коричневых бриджах, шерстяном клетчатом жакете, бежевых перчатках и платке оседлала Бирманку. Семидесятиоднолетний президент щеголял в рубашке с открытым воротом и легком твидовом пиджаке. Ехал он на жеребце-восьмилетке по кличке Сентенниал в английском седле, “подпрыгивая где не надо” (12). Ни королева, ни президент не надели шлемов, вызвав предсказуемые упреки.