Коронованный наемник
Шрифт:
… Не выходит. Узлы затянуты, их не разрубить, не ранив самого Вериама. К Морготу… Леголас сбросил плащ и спрыгнул со спины варга в ледяную воду. Подхватил каменно-тяжелое тело соратника одной рукой, другой вынул кинжал. Прочные шнуры промокли, став твердыми, как железо, ремни колчана упруго тянулись под стальным жалом, не желая лопаться. Ну же… От ледяной воды трудно дышать, и льдины больно тыкаются в подставленное плечо, покрытое отчаянно мешающей кирасой. Стиснув зубы, Леголас замахнулся кинжалом раз, другой, третий, чувствуя, как натягиваются ремни. И тут вскинутую в замахе руку охватили чьи-то цепкие пальцы. В недоумении оглянувшись, он увидел у самого края полыньи искаженное лицо Рималла. Глаза целителя полыхали безумием, мертвенно-белые губы дрожали:
– Ты…– выдохнул он, – это ты… Леголас, как… Как ты мог… Он же был твоим другом…
– Прекрати болтать и отпусти меня, – рявкнул принц, – иначе Вериам пойдет камнем на дно.
– Ах так… –
Это была странная, гротескная, нелепая сцена. Леголас одной рукой удерживал потерявшего сознание Вериама, все еще отягощенного тонущим трупом коня, другую руку, вооруженную кинжалом, сжимал совершенно обезумевший Рималл, заносящий клинок над головой своего бывшего командира. Кто знает, чем кончился бы этот поединок, но вдруг Рималл опрокинулся назад, выпуская запястье принца, и тут же вскочил, оборачиваясь к новому противнику. Из последних сил Леголас нанес два остервенелых удара по растрепавшимся волокнам шнуров, и ощутил, как обмякшее тело Вериама вдруг словно лишилось веса. Принц подтянул лучника к неровному краю полыньи, закинул на лед руку, медленно взобрался на кромку, молясь, чтоб та снова не провалилась, но к нему уже спешил Йолаф. Вдвоем вытащив Вериама из воды, они осторожно поволокли бесчувственное тело подальше от опасного места:
– Всех вынули, кто на воде был, – отрывисто проговорил, тяжело дыша, рыцарь, – лошадей несколько сгинуло, жаль. Только парень этот, что перед тобой кинжалом махал, похоже, рассудком повредился, ничего в ярости не соображает, ни слышит ни слова. Мне пришлось ударить его по темени, чтоб он дал мне вернуться к полынье.
– Я пойду снова на воду взгляну, – Леголас распрямился, – нет ли еще кого.
Грохот льдин по-прежнему сливался с воем ветра, и голосов можно было не различить. Рыцарь согласно кивнул, укладывая Вериама на лед, а принц рванулся обратно. Расширившаяся полынья топорщилась осколками, вертящимися в потоке быстрого течения, там и сям виднелись клочья плащей, перчатки и прочие следы борьбы. В нескольких местах края полыньи темнели кровавыми пятнами, и Леголас ощутил, как сжимается нутро от мысли, чья это могла быть кровь.
Нет, похоже, спасать уже некого… Принц сделал шаг назад, собираясь свистнуть Селевону, которого потерял здесь, в мешанине льда и воды. Но вдруг мокрая рука охватила сзади за шею, и хриплый голос прошептал:
– Скольких ты успел утопить? Молчишь? – послышался полусмех-полувсхлип, – я не отпущу тебя отсюда, мой принц…
Потрясенный Леголас не успел среагировать. Железные руки охватили его поперек корпуса, и мощный рывок увлек принца в полынью. Обрушившись в ледяную воду, лихолесец забился в хватке неожиданного противника, чувствуя, как течение волочет их вдоль края полыньи, обдирая плечи:
– Рималл, Эру с тобой! Что ты делаешь? – вода плеснула в рот, Леголас судорожно закашлялся, а целитель снова надрывно захохотал:
– При чем тут Эру, беспамятный, – оборвал он свой смех, и принц услышал, как дрожит тяжелое дыхание Рималла, будто от слез, – я, наверное, в чем-то ошибался. Я сам завел своих друзей в западню… Но Леголас… Они же были твоими земляками… Почему, мой принц, мой сюзерен, мой брат… Почему?
– Рималл!!! – Леголас резко дернул головой назад, надеясь оглушить эльфа ударом затылка, но толчок оказался недостаточно силен, и целитель лишь коротко вскрикнул, а потом еще крепче сжал руки:
– Не кричи. Я виноват. Я уйду с тобой и оплачу своей жизнью свою вину…
С этими словами Рималл вдруг прекратил работать ногами, и Леголас ощутил, как начинает погружаться в воду. Последним могучим усилием гибнущего живого существа лихолесец рванулся из тисков целителя, размыкая мертвую хватку, но тот немедля перехватил его за шею, не давая вернуться к краю полыньи, а течение все быстрее влекло их вдоль изломанной кромки льда. И тут снова чьи-то руки вцепились в кирасу принца, удерживая на поверхности, и Леголас усилием оторвал от себя пальцы Рималла. Ухватился за режущий край полыньи, подтянулся, выбираясь на лед:
– Храни тебя Эру, – выдохнул он, заходясь кашлем, а Йолаф, отчего-то синевато-бледный, прижал одну руку к левому боку, вскидывая вторую и указывая на воду:
– Леголас, он погибнет…
Принц рванулся обратно. Рималла волокло течением к противоположному краю полыньи. Леголас помчался вдоль края: сейчас ему не было дела до недавнего замысла обезумевшего целителя, он видел лишь уносимого водою эльфа…
– Рималл, держись!!! – закричал он, падая на колени и вытягивая руку с ободранными пальцами. Целитель, барахтающийся в ревущей воде среди ледяных осколков, обернулся, и принц поймал последний отчаянный взгляд. Секунду поколебавшись, Рималл устремился к Леголасу, загребая воду усталыми руками. Ближе, еще ближе,
– Рималл!!! Брат!!! – даже эхо не откликнулось на этот крик, унесенный ветром в темноту.
Молча, опустошенно, безжизненно Леголас смотрел на темный след пальцев. Потом так же медленно обернулся, непонятно что ожидая увидеть позади. На истоптанном грязном льду стоял варг Йолафа, настойчиво тычась носом в щеку неподвижно распростертого у его лап рыцаря.
====== Глава 27. Перевертыш ======
– Дыши… Ну же, брат, не сдавайся…
Алорн бормотал невнятные обрывки слов, губы дрожали от холода. Он растирал ледяными ладонями такие же ледяные руки Эвеглира, понимая, что не может отогреть их ни на йоту, но боясь выпустить их, словно тем самым он отпустил бы лежащего без сознания соратника за последний порог. Мокрая одежда уже покрывалась хрупкой изморозью, волосы схватывались льдом… Поначалу казалось, что Эру сжалился над эльфами, натешившись над их бедами, и угомонил пургу. А сейчас Алорн готов был поверить, что снежная буря улеглась лишь для того, чтоб вымокшие беглецы могли лучше и четче разглядеть собственное ничтожество среди бескрайней ледяной пустоши.
Ветер почти улегся, но снег все еще не иссяк, сухим рисом засыпая сцену недавней драмы, словно слуга, хлопотливо прибирающий на театральных подмостках позади упавшего занавеса. Двенадцать коней сгрудились у берега. Четыре из них успели вернуться назад и не угодили в ледяную западню, еще восемь, ломая крошащийся лед копытами, сумели сами достичь прочного участка и выбраться на сушу. Сейчас они стояли плотной группой, дрожа и согревая друг друга теплом своих тел. В сгустившейся тьме грязным ковром лежал истоптанный, испятнанный кровью снег. Еще четверо эльфов так же недвижно, как Эвеглир, распростерлись на берегу, кое-как укрытые жалкими сухими пожитками, найденными в седельных сумах четырех избегнувших воды лошадей. Те, кто держался на ногах, оскальзываясь, метались по льду, выкликая имена друзей: еще не все были найдены. Кто-то, найдя в седельной суме одной из лошадей сухое кресало, пытался развести огонь, но искры рассыпались по промерзшим, обледенелым сучьям, как по твердому хрусталю. Алорн пытался помочь тем, кто без сознания лежал на снегу, но, сам вымокший и обессиленный, лишь волочил ноги от одного к другому, понимая, что его старания тщетны… Отчего-то сейчас не удавались обычные слаженные действия. Измотанные, продрогшие, лишенные главного подспорья – огня, эльфы мучительно сопротивлялись враждебной, зыбкой реальности, что, подобно давешней полынье, лишь издевательски засасывала все глубже в свое стылое нутро. Но все душевные силы и все жизнелюбие, отпущенное Квенди, все же не заставляли гореть промерзшие дрова, а окоченевшие пальцы – лучше гнуться. Хотелось сесть на снег, сжавшись в комок, чтоб сберечь жалкие крохи тепла. Хотелось неистово орать проклятия в глухое черное небо, требуя помощи, объяснений или Моргот знает чего еще. А больше всего хотелось отчаянно и тоскливо завыть от усталости и злобы на равнодушную, безучастную, лютую стужу, тьму и собственное бессилие. Уйти бы сейчас в лес, надежной стеною черневший невдалеке… Под снегом непременно можно разыскать хоть самое скудное – но топливо. Но нельзя сделать и шагу, не разыскав пропавших или их тела. И разделиться, отправив раненных в лес, где может уже ждать засада, невозможно.
Алорн медленно выпустил ладони Эвеглира, и израненные руки бессильно упали на снег, а лучник поднялся и шагнул к другому лежащему, так же беспомощно и умоляюще хватаясь за его запястья и ища у кромки наручей биение пульса. Где же Рималл? Им необходим лекарь… Из пяти целителей отряда с ними ушли двое, Рималл и Амауро, но Амауро лежит сейчас у ног Алорна, синеватые губы неподвижны, и лишь кровь, скупо сочащаяся из разодранного плеча и протапливающая темное углубление в снегу, свидетельствует, что эльф еще жив… Где Леголас? Алорн ощутил, как в сумбур разрозненных обрывков, теснящихся в голове, вплелась первая мысль, блеснувшая искрой надежды. Принц пришел им на помощь… Им, клятвопреступникам и изменникам… Он всегда защищал свой отряд и остался верен ему даже тогда, когда сами они пренебрегли этой верностью… Он не мог просто помочь им выбраться из реки, а потом равнодушно умчаться прочь, бросив умирать от холода. А Рималл? Алорн в последний раз видел его, когда охваченный слепой яростью целитель умчался туда, к полынье… Не успел ли он навредить принцу в своем безумии?