Кошмарное преступление в курятнике

Константиновский Майлен Аронович

Дольше всех крепился, конечно, Рак, и все о нем в пылу танца как-то забыли, пока Сова, выделывавшая ногами самые немыслимые па, случайно не обнаружила его за кустиком: полагая, что никто его не видит, он отплясывал на кончиках усов!

— Гляди-кась, председатель, — Сова подмигнула Кашалоту и махнула крылом в сторону Рака, — Рак-то наш и про обиду забыл!

— Будем надеяться, дорогая Сова, — ответил Кашалот, танцуя на своем могучем хвосте, — что все,

кто здесь присутствует, забудут на нашем празднике свои обиды и ни одну из них не возьмут с собой в наступающий год… Но какое прекрасное завершение года минувшего — всеобщий танец, нежданно-негаданно!!! — и он еще азартнее пустился в пляс, лихо выкрикивая в ритме лезгинки:

— Фосса, Фосса, Фосса!!!

А танцующая в паре с ним птица-Секретарь не менее лихо выкрикивала в том же ритме:

— Коапп, коапп, коапп!!!

«СКАЗКИ КОАППОВСКОГО ЛЕСА»,

или

ЗАЧЕМ КАШАЛОТУ АВТОГЕН?

Заседание, на котором выясняется, что среди животных, как и среди людей, есть и созидатели и разрушители, причем люди приложили все усилия к тому, чтобы первых стало как можно меньше, а вторых как можно больше…

— Вы не могли бы раздобыть автоген?

С такой странной просьбой обратился к Человеку Кашалот в самом конце заседания Комитета охраны авторских прав природы, состоявшегося в самом начале года.

Для чего председателю КОАППа понадобился автоген? Уж не собирался ли он разрезать листы металла? Или, наоборот, сваривать?

Не менее загадочным представляется то обстоятельство, что заседание это, первое в этом году, было созвано в день, когда все-все-все — люди, животные, и даже растения (особенно елки) отсыпаются после встречи Нового года.

Что же заставило сотрудников такой уважаемой, солидной организации, действительных членов и членов-корреспондентов КОАППа, прервать отдых и в свой законный выходной день собраться на Большой Коапповской Поляне? Неужели нельзя было отложить заседание хотя бы на сутки?

Подобные вопросы могли бы возникнуть только у тех, кто находится в полнейшем неведении о предшествующих событиях…

Началось с того, что утром первого января Стрекоза обзвонила всех коапповцев и каждому взволнованно прокричала одну и ту же короткую фразу: «Они…» Впрочем, нет, все началось гораздо раньше — еще осенью, когда коапповцы, устроив грандиозный субботник (он состоялся во вторник и в среду), методами народной стройки соорудили на Большой поляне Большую теплицу, натаскали туда специально приготовленный грунт, посадили семена и стали с нетерпением ждать результатов.

Утром первого января, возвращаясь домой после встречи Нового года, Стрекоза решила сделать крюк, чтобы очередной раз заглянуть в теплицу. После чего

и последовала серия звонков коллегам, каждому из которых Стрекоза прокричала с ликованием: «Они взошли, взошли!»

…И вот Кашалот и его верные соратники, обступив теплицу, рассматривают сквозь стекла нежные зеленые росточки и растроганно повторяют: «Надо же — взошли! Какая прелесть!»

— Просто чудо! — уже который раз восклицает Стрекоза, более других склонная к восторженным изъявлениям чувств.

— И впрямь чудо, — промолвила молчавшая до сих пор Сова. — Уж сколько раз, кажись, такое видала, а все дивлюсь: как же это получается?

— Что именно? — осведомился Удильщик, любивший во всем определенность.

— Да вот это самое, — Сова показала крылом на всходы. — Попало в землю семечко — махонькое, сухонькое… и вдруг, откуда ни возьмись зеленый росточек! Где ж он прежде-то прятался?

— В генах, дорогая Сова, — сказал Гепард.

— в чем? — Сова явно впервые слышала это слово.

— В генах, — повторил Гепард и на мгновение задумался, подыскивая подходящее объяснение. — Видите ли, у любого растения, — как, впрочем, и у любого животного, — в самой-самой первой клеточке находятся гены. С чем бы их сравнить, чтобы вам стало понятно? Пожалуй, с крошечной магнитофонной пленкой, на которой записано все: какое растение или животное должно получиться из этой самой первой клеточки, как оно будет расти и даже, в известной мере, как станет жить, когда вырастет.

— Записано, говоришь? — Сова кивнула. — Ну, тогда понятно: что записано пером, не вырубишь топором.

— «Не вырубишь топором»… — в устах Кашалота, с чувством повторившего эти слова, они прозвучали многозначительно. — Прекрасно сказано, уважаемая Сова! Вам удалось всего в трех словах определить самую суть нашего более чем своевременного начинания, которое… то есть, благодаря которому…

В этот момент между деревьями мелькнуло что-то белое, и послышался блеющий голос, громко напевавший: «Бе-е-е-са-ме-е-е бесаме мучо»…

— Ну вот… — Удильщик даже поморщился от досады. — Перебили блистательную речь нашего обожаемого председателя, да еще на самом впечатляющем месте! Кому это вздумалось петь?

Словно отвечая на его вопрос, на поляну вышла молодая Коза. На шее у нее болтался на ремешке портативный репортерский магнитофон.

— Привет коапповцам! — крикнула она еще издали. — С Новым годом, с прошедшим католическим и с предстоящим православным Рождеством!

— И вас также! — откликнулись коапповцы.

— С чем пожаловала, голубушка? — поинтересовалась Сова.

— С редакционным заданием. Я корреспондент Лесного радио. Хотя я там совсем недавно, но уже успела так себя проявить, что меня послали…

Последовала многозначительная пауза. Наконец, Кашалот не выдержал и спросил:

— Куда?

— К вам! Завредакцией прямо так и сказал: «Идите-ка вы к Кашалоту!» Проникновенно так сказал, от всей души. И вот я здесь — буду вести репортаж с поляны КОАППа! Собственно, вчерне он, можно сказать, почти готов — осталось подмонтировать мои непосредственные впечатления и живые голоса. Назвала я свой новогодний репортаж «Сказки коапповского леса».

— Хм… оригинальное название, — пробормотал Кашалот.