Космонавт. Том 2
Шрифт:
Мы молча шли по коридору, обычно шумному от шагов и пересудов, но сейчас он тонул в тишине — все были на лекциях. Крутов шёл впереди, вышагивая чётко, будто отбивая такт сапогами: раз-два, раз-два. Лицо мрачное, спина прямая, а в уголках губ застыли глубокие морщинки, что бывают у пилотов после жёсткой посадки.
Мне стало любопытно, с чего у Павла Алексеевича такой хмурый вид и я решил спросить об этом:
— Товарищ майор, случилось что-то?
Он не замедлил шаг, только бросил через плечо короткое:
— В кабинете всё узнаешь.
Пожав
— Садись, — буркнул Крутов, обходя меня и плюхаясь в кресло.
Серый потушил папиросу о банку и обернулся ко мне:
— Здравствуйте, Громов Сергей Васильевич. — Голос низкий, без эмоций, как диктор, зачитывающий сводку погоды. — Я Ершов Александр Арнольдович, капитан комитета государственной безопасности.
Он достал из внутреннего кармана удостоверение с синей обложкой, мельком показал герб. Блеск корочки длился секунду — ровно столько, чтобы понять: шутить не будут.
— Собирайтесь. Нам требуется проехать в одно место.
Крутов сгрёб со стола папку, недовольно зашуршал бумагами, будто выражая молчаливый протест. Ершов наблюдал за мной, как следователь за подследственным: взгляд фиксировал каждую морщинку на кителе, каждый вздох.
— В чём дело? — спокойно спросил я, не отрываясь от его холодных глаз.
— Скоро узнаете, — сказал Серый и мне показалось, что уголок его губ дрогнул в намёке на улыбку. — Рекомендую не задерживаться.
— Документы при мне, — сказал я, поправляя ремень. — Пойдёмте.
Ершов кивнул, взял шляпу и обернулся к Крутову:
— Вы тоже поедете с нами, майор.
Павел Алексеевич лишь хрипло крякнул, когда услышал последнюю фразу. Я же подумал, что события приняли неожиданный оборот.
Глава 7
Мы вышли из аэроклуба под косые взгляды курсантов, толпившихся у окон. Во дворе ждала «Волга» — чёрная, с матовыми стёклами и синими номерами серии «МКМ». Машина КГБ, но без привычных «воронков»: ни решёток, ни мигалок. Только хромированный бампер тускло блестел под декабрьским солнцем.
Серый сел за руль и привычным жестом провёл ладонью по приборной панели. Его взгляд на секунду задержался на зеркале заднего вида. Крутов расположился на пассажирском сидении, я же запрыгнул на заднее. Пружины прогнулись под моим весом, я вдохнул запах кожи, который пропитал салон автомобиля, и откинулся на спинку сиденья, уставившись в окно. Мотор рыкнул, как зверь, спущенный с цепи, и машина тронулась с места.
Дорога из Тушино в центр напоминала прыжок через эпохи. Сначала мы проезжали промзону. Из окна я видел корпуса авиазавода, облепленные снегом, бараки с покосившимися трубами. У проходной авиазавода
Я прислонился к стеклу, пытаясь угадать «концы» и «начала» сложившейся ситуации. Если бы нас арестовывали, то приехали бы ночью, с «командой» и наручниками. А тут капитан-одиночка, даже шофёра нет. Странно и вопросов больше, чем ответов.
На повороте к Соколу мелькнула стройка — копали тоннель для новой ветки метро. Рабочие в ватниках копошились у кранов, будто муравьи у сахарной горы.
Я отвернулся от окна и посмотрел на Крутова. Он тоже молчал, задумчиво уткнувшись в окно и подперев кулаком подбородок. По его виду я понял, что и он перебирает в уме варианты развития событий и причины, благодаря которым эта поездка стала возможной.
Спрашивать ничего не стал, скоро и так всё выяснится. Поэтому я снова отвернулся к окну и стал рассматривать городской пейзаж, мелькавший за окном автомобиля.
Москва нарядилась к празднику и готовилась вступить в новый год во всей красе и с курсом в светлое будущее. Проезжая Пушкинскую площадь, я заметил очередь у киоска «Союзпечать». В эти дни народ охотился за новогодними открытками с кремлёвскими звёздами. Напротив горделиво высилась гостиница «Москва». Её асимметричный фасад каждый раз «резал» мне глаз.
Ершов свернул на Мясницкую. Здесь время будто застыло: дореволюционные особняки с лепниной, аптека с зелёным фонарём, вывеска «Гастроном № 1». У подъезда дома стоял «Чайка» с генеральскими флажками. Видимо, чья-то персональная машина из ЦК.
«Лубянка близко», — понял я, глядя на здание с колоннами, где даже снег казался серым.
У шлагбаума Серый молча протянул дежурному удостоверение, не замедляя хода. Офицер охраны, мельком взглянув на обложку, щёлкнул каблуками быстрее, чем успел поднять руку в приветствии. Серый кивнул, не глядя. Видно было, что этот жест он отточил за годы, когда проверки документов стали частью пейзажа. Машина проехала ещё немного и остановилась у чёрного подъезда. Ершов выключил зажигание и обернулся:
— Проследуйте за мной.
Крутов вздохнул так, будто этот вздох копил всю дорогу. Я потянул ручку двери, думая о том, что в реальности капкан КГБ выглядит иначе, чем в книгах и фильмах. Я шагнул на скользкий асфальт, захлопывая дверь автомобиля, и зашагал вслед за Серым и Крутовым.
Подходя к штаб-квартире КГБ, я задрал голову, рассматривая здание. Дверь была массивной, на фасаде высились колонны, уходящие в серое небо, и на фоне всего этого вывеска с лаконичным: «Комитет Государственной Безопасности при Совете Министров СССР», высеченная на мраморе. Широкие ступени, отполированные до зеркального блеска, вели в холл, где даже воздух казался густым от секретности.