Красная мантия
Шрифт:
— Там, в вагоне, я рискнул своей головой, сунув её под пресс. И всё ради тебя, неблагодарная тварь. Молись Императору, чтобы о тебе забыли и не вспоминали.
В его логике и его словах была своя правда. И он в неё верил. Я же верил в свою. Я не собирался здесь оставаться навсегда.
Глава 6 В преддверии первых шагов (Р)
Глава пятая В преддверии первых шагов
Райритус заканчивал ритуал освящения когитатора. Похоже, что он наконец-таки нашёл то, что было так не по нраву духам машины, и когитатор после обряда должен вновь нести частичку Омниссии, выполняя своё предназначение. Этот когитатор был очень
Благодаря помощи Омниссии и толике своего усердия он продолжает карабкаться вверх. Райритус уже два года как получил красный цвет на свои плечи, перейдя из старших послушников в ученики. Ещё два-три года усердного труда, и он заслужит красную мантию с шестернёй — рунного жреца. С этого момента он будет получать полноценную репутацию и сможет продвинуться по пути Бога-Машины, отринув слабость плоти. Сейчас же он скорее работает на своего учителя, а было бы неплохо, чтобы кто-то возвышал его так же, как и он своего учителя.
Он вспомнил того пацана, на вид лет двенадцати. Ещё два года — и будет рубеж выбора. «Интересный кандидат. К тому времени я уже должен получить свою мантию и право на первого ученика».
Рудная шахта № GR00143. Именно там он сошёл. В голове пронеслись данные по этому поселению. Рудная шахта выработана более десяти тысяч лет назад, эксплуатировалась более шестисот лет до полного исчерпания в связи с высоким содержанием легирующих элементов. Сейчас представляет из себя мелкое поселение на восемь тысяч технотрэлов, питающих соседний литейный завод. Способ связи — грузовой монорельс. Тип обитания — закрытая техносфера. Зависимость от внешних поставок — сто процентов.
Всё, как и вокруг. Но к ребёнку стоит присмотреться. Хорошие ученики пригодятся.
Грэг
Ровно неделю я просидел в квартире безвылазно. Как я понял, это было моим наказанием. И дядя явно не собирался на этом заканчивать. Остаться на одной безвкусной бурде, как её называли мужики в цеху, мне совсем не хотелось. Я уже успел привыкнуть к более качественной смеси, обладающей вкусом. Помимо бурды, меня донимала скука. Безвылазное сидение в каморке угнетало. Замок был переключён в особый режим, не позволяющий мне выйти. Однако вскоре это закончилось. Вернувшись, дядя объявил, что завтра я с ним отправляюсь на фабрику. Он был немногословен, и по нему было видно, что это явно не его решение.
Следующим утром по пути на станцию мне пообещали, что если я ещё раз с кем-то заговорю, то меня скинут в тигель и зальют расплавом. И это было похоже на констатацию факта.
В подсобке при озвучивании плана и целей на сегодня Грасус был особо доволен моим появлением. Произошло даже невероятное: он расщедрился на спецовку и в конце добавил упаковку витаминов, чтобы юный работник больше не болел. Уж не знаю, чего им Дюк мог надуть в уши.
Одежда была велика и висела мешком, что уж говорить про обувь. Да, она была крепкой и надёжной, но передвигаться в ней я не мог. Пришлось её прибрать и работать в том, что и обычно. Витамины же я быстро рассовал по всем
Меня встретила груда нечищенных деталей. Обычно от смены до смены куча оставалась примерно одинаковой, сейчас же она была значительно больше. Раза в три.
Отношения с ночным сменщиком, парнем лет семнадцати, у меня не задались. Обычно мы кивали друг другу, и на этом всё. В вечерней смене работала деваха с россыпью ожогов на левой стороне лица. Часть из них доходили и заходили на волосы, порождая уродливые проплешины. И так не особо складная и красивая девушка выглядела совсем уж паршиво. Часто звучали обидные шутки в её адрес, но она на них не реагировала, как будто пропускала мимо себя. Мои часы переработки как раз приходились на её смену, и мы каждый день от трёх до четырёх часов проводили вместе, сбивая формовочную смесь. Единственное, чего мне удалось от неё добиться за это время, так это презрительного плевка мне под ноги. Она была не из моего поселения, и мне оставалось лишь гадать, она относится так ко всем или нет.
Неделя шла за неделей, жизнь текла размеренно, в своём устоявшемся русле. Работа — дом — работа. Выданная мне спецовка была обменяна на другую. Тоже большую, но уже приемлемо — на вырост. Качеством она была похуже, но мне особенно нравилось большое количество карманов — их было аж восемь штук, — а также пояса с крупной пустой бляхой.
Дюк оттаял и даже периодически брал с собой в местную забегаловку, в которой собирался народ после заката солнца. Он употреблял редкостный шмурдяк под названием амасек, мне же доставался стакан витаминизированного напитка, нередко из своих же запасов. Но больше всего мне доставляло удовольствие стоя, опершись на перила, наблюдать за техногенным кольцом мира-кузни в заходящем солнце. Остатками величия мира-кузни Жао-Аркад.
Я уже всерьёз думал, как подбить Дюка поменяться сменами, чтобы наконец-таки увидеть погонщика сервиторов. К несчастью, дядя был очень упёрт в этом плане. Когда остальные частенько менялись сменами, правда, при этом бывало отрабатывая по шестнадцать-двадцать часов, Дюк всегда выходил в свою. Он считал её самой удачной. И имел на это право, так как был не только самым опытным работником на своём участке, но и, в отличие от других, не имел серьёзных травм и аварий. В поселении за спиной порой можно было еле-еле услышать «счастливчик Дюк», но чаще «красавчик Дюк».
Этот день не задался с самого начала, но чем он закончится, я не мог и помыслить. Началось всё с неожиданного опоздания вагона монорельса. Событие экстраординарное и заставившее собраться на станции большую часть взрослого населения. Толпа бурлила, переговаривалась. Раздавались крики и споры, высказывались предположения одно хуже другого. Тут была и глобальная авария на фабрике, и метеоритный удар, но больше всего людей повергало в ужас полное разрушение монорельса. Толпа собиралась, бурлила, накатывалась на окна служб станций и, как будто разбившись о них, откатывалась назад ,но лишь для того, чтобы снова собраться, забурлить новой, несомненно, ужасной идеей и разбиться об окно Администратума и других служащих станции.
Так продолжалось уже три часа, я старался находиться как можно дальше от толпы. Но даже Дюк оказался подвержен влиянию толпы, дважды вливаясь в её ряды в попытке прояснить ситуацию. Вакханалия нарастала, беспокойство людей росло, начали появляться первые раненые, зашибленные и переломанные. В тот момент, когда мне казалось, что пора убегать, что это вот-вот перерастёт в бунт с погромами и убийствами, по громкоговорителю разнеслось, что вагонетка отремонтирована и через час будет подана на станцию.