Крестоносцы. Полная история

Джонс Дэн

Справедливо это или нет, но в конечном счете трудно назвать Четвертый крестовый поход — организованный и проведенный Венецией и ее дожем Дандоло — иначе как трагедией, когда были попраны все до единого принципы крестоносного движения: венецианцы создали новое латинское государство на земле христиан, разрушили один из величайших городов христианского мира, вываляли в грязи репутацию крестоносцев и скорее обогатили, чем наказали Айюбидов. Константинополь сгорел, но Александрия стояла целехонькой, а Дамаск, как сообщал исламский хронист Абу Шама, вовсю украшали мрамором, украденным из константинопольских церквей и купленным мусульманскими купцами на рынках Сирии и Египта [644] . Да, крестоносцы захватили плацдарм, с которого можно было атаковать сирийское побережье. Но сколько крови было пролито и сколько денег потрачено, а крестоносцам не удалось пригрозить даже Египту, не говоря уже об Иерусалиме.

644

Что касается вгляда мусульман на Четвертый крестовый поход, включая это утверждение Абу Шамы, см. el-Azhari, Taef, ’Muslim Chroniclers and the Fourth Crusade’, Crusades 6 (2007), с. 107–16 (цитата на с. 109).

С

падения Константинополя прошел целый год, но Энрико Дандоло все еще оставался в новой Латинской империи, которую — довольно предсказуемо — атаковали со всех сторон. Верный себе, он был занят многими делами: приобретал права на завоевание острова Крит, выкупал просроченные долги у Бонифация Монферратского и выторговывал для Венеции солидный куш от расчленения Византии, которое началось по окончании Четвертого крестового похода. По итогам раздела Венеции достались богатые земельные владения вдоль побережья от Дураццо до Пелопоннеса, а также острова Корфу и Кефалиния. Сам Дандоло удостоился странного, но довольно точного титула «владыка трех восьмых Римской империи».

Последние годы жизни он посвятил обороне этих трех восьмых, а кроме того, помогал Балдуину, пытавшемуся военной силой склонить к подчинению озлобленных и лишившихся родины греков. Скончался Дандоло в возрасте девяносто восьми лет. Смерть его была мучительной: тяготы кампании наградили дожа грыжей, защемившей часть кишечника, что стало причиной заражения. Его похоронили в Константинополе, в Святой Софии — он был единственным, кто удостоился такой чести. Старый дож вписал свое имя и свой город как в историю Крестовых походов, так и в историю величайшей христианской империи Востока. Он храбро сопротивлялся своему телесному изъяну и старческой немощи, а его прагматический стиль управления и невероятная личная доблесть не подлежат сомнению. Но в конце жизни Дандоло поставил свои таланты на службу недостойному делу и сыграл главную роль в ужасных событиях, которые даже по меркам жестокой эпохи крестоносцев полностью заслуживают эпитета, употребленного Хониатом: «вопиющие» [645] .

645

Annals of Niketas Choniates, с. 316.

Глава 21. Внутренний враг

Нарывы, которые не поддаются лечению припарками, приходится вскрывать клинком…

Вдали от пожаров и хаоса, бушевавших в Константинополе, суровой северной зимой 1205–1206 годов Альберт, епископ Риги, ставил мистерию. Как средство распространения слова Божия среди простого христианского люда мистерии бывали очень эффективны. Актеры исполняли роли библейских персонажей и разыгрывали чудесные сцены из Священного Писания в сопровождении пения или чтеца. Это был красочный театрализованный способ донести до неграмотных масс библейские послания, который пользовался популярностью повсюду в Европе. Но епископ Альберт — амбициозный и при этом неисправимо корыстолюбивый прелат, имевший больше склонности к дипломатии и государственному управлению, чем к заботе о душах, — нашел мистериям особое применение. В своем новооснованном епископате в Риге, старом портовом городе на берегу Балтики, он не только развлекал и просвещал паству, но и проповедовал слово Божие среди тех, кто никогда его не слышал — или слушать не желал.

Мистерия, которую ставил Альберт, предназначалась языческому народу — ливам. Ливы входили в большую группу финских племен, обитавших в северо-восточной части Балтики на берегах Рижского залива, в Ливонии (которая примерно соответствовала нынешней Латвии). Если верить одному христианскому поэту-историку, ливы были «спесивыми язычниками», которые ничего другого так не желали, как «отнимать жизни и добро у христиан» [646] . Но другой хронист, Арнольд Любекский, писал, что Ливония «изобиловала многими благами» и в ней «никогда не было недостатка ни в почитателях Христа, ни в прихожанах новой церкви» ^{142} . Полоса земли, где жили некрещеные народы, тянулась по территориям современных Эстонии, Латвии и Литвы, отделяя германские княжества от православного христианского государства Русь, и была плодородной и урожайной, богатой мехом, воском, древесиной, рыбой и янтарем, а потому крайне привлекательной в глазах предприимчивых купцов и честолюбивых церковников, стремившихся расширить свои диозецы. Единственное, что мешало им, так это люди, обитавшие там. Ливы и соседние племена — летты и эстонцы на севере, селы, земгалы и литовцы на юге — с прохладцей относились к идее внять слову Божию и подчиниться налоговому кодексу и порядкам Римской церкви. Их можно было заставить креститься — под угрозой смерти или ради заключения сиюминутного союза с христианскими ополчениями и совместного нападения на враждебное племя. Но и тут ливы обычно отступались от Христа при первом удобном случае — прыгая в ближайшую реку, дабы смыть с себя пятно крещения. Епископ Альберт был твердо намерен показать им, чего они лишаются.

646

Smith, Jerry C. & Urban, William L. The Livonian Rhymed Chronicle (London, 2007), с. 3.

Рис. 8. Языческие племена Прибалтики (ок. 1100 г.)

К разочарованию Альберта, постановка провалилась. Как сообщает хронист Генрих Латвийский, проповедник-миссионер, изложивший свою версию событий пару десятилетий спустя, спектакль, разыгранный актерами Альберта, на вкус языческой публики оказался совершенно непотребным. Годами ливы страдали от ежегодных набегов вооруженных отрядов христиан Германии и Скандинавии, пытавшихся крестить их под угрозой меча. Ливы знали, что те, кто пришли их крестить, пришли еще и грабить, убивать, угонять скот, сжигать посевы и разрушать дома, — и, хотя они давали захватчикам отпор столь же яростный, опыт этот был, без всякого сомнения, травмирующим. Недавно ряды налетчиков возглавили отъявленные головорезы — члены нового военного ордена, которые называли себя Братством рыцарей Христа в Ливонии или же просто меченосцами. Орден основали в 1202 году рыцари, приближенные к Альберту. Меченосцы носили одеяние, позаимствованное у тамплиеров, — белые мантии, украшенные красным крестом и мечом, — и в своих открытых всем ветрам казармах вели жизнь довольно аскетическую: питались одной капустой и делили свои дни поровну между молитвами и убийствами [647] .

Один критически настроенный автор называл меченосцев преступниками, которые «рассчитывали жить сами по себе, не подчиняясь ни закону, ни королю» [648] . Меченосцы ставили перед собой цель крестить либо истребить ливов и другие языческие народы, а также закрепить за христианами долину реки Двины (Даугавы), впадающей в море у Риги. Братья делали свою работу с убийственной эффективностью: милю за милей они прорубали себе путь вверх по долине Двины, запугивая и подкупая, строя укрепленные поселения и сторожевые башни в расчете на то, что за ними последуют христианские колонисты, цистерцианские монахи и проповедники-миссионеры.

647

Christiansen, The Northern Crusades, с. 80.

648

Chronica Alberti monachi trium fontium, переведенная в источнике из предыдущей ссылки, с. 99.

Ливы, которых уговорили прийти посмотреть мистерию епископа Альберта, были уже, мягко говоря, мало расположены прислушиваться к этому духовному посланию. Особенно им не понравились кровопролитные батальные сцены, изображавшие сражения отряда Гидеона с мадианитянами [649] . Потешный бой повторял события Книги Судей Ветхого Завета, а труппа отдавалась игре с избыточным рвением. Для собравшихся ливов вид трехсот воинов Христа, без разбора разящих во имя своего бога, стал болезненным напоминанием о событиях, пережитых в реальности. Только недавно с юга просочился слух, будто пятьдесят литовских женщин в отчаянии повесились после того, как их мужей убили христиане [650] . Зрители запаниковали, и прямо посреди представления публика разбежалась.

649

Brundage, James A. (пер. на англ.), The Chronicle of Henry of Livonia/Henricus Lettus, новая ред. (New York, 2004), с. 53. Генрих Латвийский говорит о «филистимлянах», но ссылается на Книгу Судей 7:7, где описывается победа Гидеона и трехсот его сторонников над мадианитянами.

650

Там же, с. 52.

Папа римский Иннокентий III понятия не имел ни о трудностях постановки мистерий, ни о ливах. Зато он прекрасно знал и всецело одобрял тот факт, что на холодных окраинах северо-восточной Европы велась священная война с безбожниками. Конечно, в этом не было ничего нового. Начиная с похода против вендов в 1147 году будущим крестоносцам северной Германии разрешалось заменить трудное путешествие в Палестину, Египет или Испанию и войну с мусульманами на войну с язычниками поближе к дому — до тех пор, пока они делали вид, будто защищают новообращенных христиан от притеснения.

И пусть подобные заявления представляли собой не что иное, как обычную малоубедительную богословскую эквилибристику, шестидесяти лет военных действий уже было достаточно, чтобы оправдывать северные крестовые походы на основании традиции. Чуть ли не первое, что сделал Иннокентий, взойдя на престол, — удостоверился, что они продолжатся. В первый же год папства он подтвердил, что любой, кто предпримет паломничество с целью защитить новообращенных ливонских христиан, может считать себя крестоносцем и претендовать на все традиционные духовные награды. В 1204 году он снова засвидетельствовал это свое обещание и еще раз повторил его в 1215 году, уговаривая христиан Балтики пойти «против варваров и сражаться за новые насаждения христианской веры» [651] . В 1209 году папа писал королю Дании Вальдемару II, убеждая того «свергнуть вместе с идолами мерзость языческую». «Сражайтесь в этой битве смело и решительно, — писал папа, — как подобает настоящему рыцарю Христа» [652] . Горячая поддержка папой крестовых походов в Балтике помогла укрепить распространенную в тех местах идею, будто Ливония каким-то образом представляет собой Землю обетованную и находится под особой защитой и покровительством Девы Марии [653] . Вскоре с передовых рубежей кампании по зачистке, колонизации и крещению языческих земель стали поступать сообщения о чудесах. Тела умерших не подвергались гниению. Калеки заново учились ходить.

651

См. Fonnesberg-Schmidt, Iben, The Popes and the Baltic Crusades 1147–1254 (Leiden, 2007), с. 92–3.

652

Riley-Smith & Riley-Smith, The Crusades: Idea and Reality, с. 78.

653

См. Tamm, Marek, ’How to justify a crusade? The conquest of Livonia and new crusade rhetoric in the early thirteenth century’, Journal of Medieval History 39 (2013), с. 446–7.

В некотором смысле Ливонский крестовый поход, как и последующие походы против эстонцев и других языческих племен вливались в русло давних попыток германских, датских и других скандинавских баронов расширить пределы своих владений в языческих землях Балтики — часто в пику торговым конкурентам с востока в целом и из русских земель в частности. Но папа Иннокентий III, направо и налево раздавая звание крестоносца бандитам вроде ливонских меченосцев епископа Альберта, преследовал другие, более амбициозные цели. Под влиянием Иннокентия крестовые походы из движения в защиту дальних рубежей, отделяющих мир латинского христианства от царства ислама, превратились в политический инструмент по принуждению светских владык к исполнению воли папы римского. За восемнадцать лет понтификата Иннокентий шесть раз объявлял крестовые походы и успел спланировать седьмой. Ни один из них не дошел до Иерусалима [654] . Более того, самые печально известные сражения крестовых походов Иннокентия (не считая разгрома Константинополя в ходе Четвертого крестового похода) велись не в тысячах миль от Рима, но во Французском королевстве: папа римский бросил все силы церкви и обратил христианские армии против секты, членов которой называли альбигойцами или катарами.

654

Dickson, Gary, The Children’s Crusade: Medieval History, Modern Mythistory (London, 2008), с. 31.