Крестоносцы. Полная история

Джонс Дэн

Напряженность в отношениях Фридриха и Григория сохранялась на протяжении всех 1230-х годов, и при каждом обострении в качестве посредника звали Германа фон Зальца — и всякий раз он возвращался с новыми концессиями для Тевтонского ордена, воюющего в дальних краях Балтии. В Пруссии, как и в Ливонии, Литве и Эстонии к северу от нее, жили воинственные племенные народы, которых протевтонские авторы вроде хрониста Петра из Дусбурга называли «примитивными сверх всякой меры»: они молились простым вещам вроде деревьев, погодных явлений и жаб [730] . Но земля эта таила в себе великие богатства, и каждая концессия, выбитая магистром в Риме, обещала Тевтонскому ордену рост прибылей — вдобавок к духовным привилегиям, которые по-прежнему позволяли крестоносцам смывать грехи теплой кровью неверующих.

730

Urban, The Teutonic Knights, с. 44

К середине 1230-х годов тевтонские рыцари прочно закрепились в долине Вислы. Они построили крепости по всему северу до самого Эльблонга, взяли на ответственное хранение драгоценнейшую реликвию — обломок Истинного креста, который Фридрих Гогенштауфен получил от венецианцев и подарил Герману фон Зальца [731] .

Но не они одни вели священные войны на севере Германии. В 1232 году с подачи Бременского архиепископа Рим провозгласил крестовым походом военную кампанию по усмирению мятежных жителей Стедингена — нескольких тысяч свободных крестьян, признанных еретиками за отказ платить церковную десятину, за что армия крестоносцев перебила их в битве при Альтенеше 27 мая 1234 года. Но на востоке, в Пруссии, усиливался Тевтонский орден: энергично продвигаясь в языческие земли, рыцари подавали себя как «благородных людей, немало повидавших, а также умных и знающих» [732] . В 1234 году Григорий объявил Пруссию «вотчиной святого Петра», что подразумевало ее постоянный статус в качестве цели крестовых походов. Сильную длань святого Петра должны были направлять тевтонские рыцари.

731

Fonnesberg-Schmidt, The Popes and the Baltic Crusades, с. 195–6.

732

Со слов тевтонского брата-рыцаря Хартмана фон Хельдрунгена, английский перевод приводится в The Livonian Rhymed Chronicle, с. 145.

Бурный рост ордена в Пруссии ускорился в 1237 году, когда Ливонские братья меча — орден, основанный рыцарями Рижского епископа Альберта три десятка лет тому назад, — прекратил свое существование на фоне резкой критики, постоянных скандалов и военных поражений. С самого начала братья-меченосцы пользовались славой отъявленных головорезов, а к 1234 году до папского двора дошли жалобы на то, что они уничтожают своих противников, оскверняют трупы христиан, погрязли в междоусобицах, якшаются с русскими схизматиками и язычниками, убивают новообращенных христиан сотнями, обижают монахов-цистерцианцев, присваивают церковное имущество и препятствуют крещению неверующих, чтобы ничто не мешало обращать их в рабство [733] . Эта разбойничья банда, которая в действительности столкнулась с нехваткой новых братьев и недостаточностью финансирования, в конце концов развалилась, потерпев в 1236 году катастрофическое поражение в столкновении с войском литов и земгалов. Магистр меченосцев, Волквин, командовал отрядом добровольцев численностью примерно в три тысячи человек, когда язычники разбили его на берегах реки Сауле. На следующий год уцелевшие меченосцы влились в Тевтонский орден. Примерно в то же время тевтонские рыцари приняли в свой состав еще один небольшой местный военный орден: польский орден Добжиньских братьев. Звезда тевтонцев сияла все ярче.

733

Christiansen, The Northern Crusades, с. 128.

Прусский Тевтонский орден надолго пережил Германа фон Зальца, Григория IX и Фридриха Гогенштауфена. Временами, особенно в 1240-х и 1260-х годах, казалось, его вот-вот прикончит необходимость вести бесконечную войну на истощение на окраинах христианского мира. Ордену не давали покоя не только язычники: беды его усугублялись ожесточенной и часто вооруженной конкуренцией с другими христианскими силами, положившими глаз на превосходные прибалтийские территории между Данцигом и землями финнов. Мало-помалу, однако, орден сколотил на Балтике внушительное государство крестоносцев. К 1283 году тевтонцы почти полностью покорили Пруссию и основали собственный Ordensstaat, где правили рыцари, возводя для обороны своих земель мощные каменные крепости. На протяжении следующей половины столетия тевтонские рыцари подмяли под себя Ливонию и Эстонию и начали крестовые походы — часто очень жестокие — против языческих государств Литвы и православных русских князей. В той или иной форме тевтонские государства просуществуют в Пруссии и Ливонии вплоть до середины XVI века, надолго пережив восточные государства крестоносцев. А основание под это заложил Герман фон Зальца, друг императоров и пап, один из самых скромных и притом успешных предводителей крестоносцев своего века.

Умер фон Зальца в Вербное воскресенье 20 марта 1239 года в Салерно, самом продвинутом с точки зрения медицины городе Европы, куда приехал лечиться от болезни, в конце концов и ставшей причиной его смерти. Сам он однажды описал себя как человека, «который высоко ценит честь Церкви и Империи и стремится к возвышению обеих» [734] . Такая взвешенная позиция — то, чего крайне не хватало после его кончины. При преемнике фон Зальца на посту магистра, аристократе Конраде Тюрингском, орден отказался от равной приверженности как императору, так и папе, и полностью перешел на сторону Фридриха — что вряд ли должно удивлять, поскольку Конрад Тюрингский приходился императору троюродным братом. Это решение создало ордену немало проблем в Утремере, где одного упоминания имени Фридриха было достаточно, чтобы половина баронов забилась в пароксизме ненависти. Оно же вынудило орден сразу после смерти фон Зальца оказаться на стороне государя, оставленного Богом, ибо в тот самый день, когда магистр скончался, папа Григорий в очередной раз отлучил императора от церкви — теперь в наказание за вооруженное вторжение Фридриха в северную Италию, где его армия воевала с так называемой Ломбардской лигой (союзом городов).

734

Перевод: Morton, The Teutonic Knights in the Holy Land, с. 82.

Теперь примирить их было некому. Император так и не вернулся в лоно церкви, даже когда в 1241 году Григорий умер, и большую часть последних девяти лет своей жизни провел в войне с папством. В общей сложности между 1227 и 1250 годами, когда сам Фридрих оставил этот мир, он был четырежды отлучен от церкви. Вендетта пап и императоров продлится и после его смерти — уже при участии сына и преемника Фридриха Конрада. Человек, который практически в одиночку вернул христианам Иерусалим и Гроб Господень, выхватив его из рук Айюбидов, умер, будучи сам объявлен целью крестового похода, к которому епископы, доминиканские и францисканские монахи и другие агенты папы призывали с той же энергией, с какой и к крестовым походам против неверных. Его врагам, сражавшимся по приказу папы, рекомендовали носить на одежде кресты и разрешили не ехать в

Святую землю — они могли исполнить свои обеты, оставшись на Западе и попытавшись свергнуть императора Священной Римской империи. Трудно представить себе большее извращение сути и цели крестовых походов, чем проповедь войны против, говоря словами самого Фридриха, «заступника римского имама». Несомненно, Фридрих, властный и эгоистичный, кого угодно мог вывести из себя. Но движение крестоносцев пошло по кривой дорожке, когда императора Священной Римской империи объявили законной целью христианских воинов, жаждущих искупить свои грехи, поставив его тем самым на одну доску с ливонскими язычниками, испанскими Альмохадами, турками, курдами и арабами Ближнего Востока.

Правда, в известном смысле это было уже неважно, поскольку к тому времени, как Фридрих умер и был похоронен в порфирной гробнице в соборе Палермо, не только христианство, но, казалось, и весь остальной мир столкнулся с еще большей угрозой. С Дальнего Востока явилась орда варваров-завоевателей, куда более беспощадных, чем кто-либо другой на памяти живущих. Это были монголы, и их вторжение в мир крестоносцев изменит его так радикально, как не под силу было даже блистательному Фридриху Гогенштауфену и его проницательному и надежному помощнику, тевтонскому рыцарю Герману фон Зальца.

Глава 24. Ханы и короли

Из восточного царства жестокий зверь явился…

9 апреля 1241 года перепачканные в крови монгольские воины прочесывали поля у польского города Легница. Они переворачивали трупы поверженных врагов и отрезали им уши. Путем такого циничного членовредительства монголы подсчитывали, скольких они убили. В тот день добыча составила несколько тысяч — десять огромных кулей — ушей, но это были лишь последние из жертв, а общее их число — с тех пор, как четверть века назад вождь монголов Тэмуджин стал Чингисханом (что означает «великий правитель»), — исчислялось уже миллионами [735] . Какие-то народы осмеливались сопротивляться монголам, но гораздо больше было тех, кто просто сдавался. Ведь любой, кто опрометчиво пытался дать монголам отпор, заканчивал обычно как те христианские воины, что лежали сейчас с отрезанными ушами на земле Силезии. Их — посрамленных, разгромленных, мертвых — бросили на поле боя как предупреждение тем, кто попытается сопротивляться самой грозной военной силе, какую только знал мир.

735

Michael, Maurice (пер.), The Annals of Jan Dlugosz: Annales seu cronicae incliti regni Poloniae (Chichester, 1997), с. 180. Длугош добавляет интригующую деталь: якобы монголы вели примитивную биологическую войну, используя знамя, украшенное гигантским знаком X и изображением бородатой головы; когда им трясли, оно испускало «облако вони», которая накрывала польских солдат, после чего они теряли сознание (там же).

Рис. 10. Монголы и мамлюки (ок. 1260 г.)

Битва при Легнице — лишь одно из тех отчаянных оборонительных сражений, что велись по всей Восточной и Центральной Европе в начале 1240-х годов, когда монголы — или, как называли их христианские летописцы, татары ^{153} — подались на запад из Центральной Азии, за два предыдущих десятилетия постепенно покорившейся их саблям. Теперь же татары атаковали христианское королевство Венгрия, граничившее с Великой степью, что простиралась более чем на 6000 километров от подножий Карпатских гор до священной горы Бурхан-Халдун, где, как говорили, родился Тэмуджин [736] . Нападение на Легницу было обманным маневром, позволившим отвлечь внимание христиан, в том числе тевтонских рыцарей и тамплиеров, и помешать их участию в еще более кровопролитном сражении, которое состоялось на следующий день при Мохи в Трансильвании, где превосходящие силы монголов разгромили войско венгерского короля Белы IV. Но даже отвлекающий удар монголов ощущался как разгромный. Командующий польским войском при Легнице князь Силезии Генрих II Набожный не просто лишился ушей. Его притащили в лагерь монголов, где обезглавили, а голову отвезли в ближайший город, насадив на копье. (Истерзанное тело князя удалось опознать лишь благодаря особой примете, о которой рассказала жена: у князя на левой ноге было шесть пальцев.) Все деревни и крестьянские хозяйства в округе монголы предали огню. Польский летописец Ян Длугош, описывая события несколько десятилетий спустя, ужасался дикости монгольской армии, наступавшей сплошным потоком: «Они сжигают, убивают и терзают сколько хотят, потому что никто не смеет дать им отпор» [737] .

736

Bungten, Ulf & Di Cosmo, Nicola, ’Climatic and environmental aspects of the Mongol withdrawal from Hungary in 1242 ce’, Scientific Reports 6 (2016), с. 1.

737

The Annals of Jan Dlugosz, с. 181.

За усилением монголов Западная Европа наблюдала уже много лет, сначала с любопытством, затем с тревогой и, наконец, в совершеннейшей панике. В 1220–1221 годах, во время Пятого крестового похода, до легата Пелагия через его связи в Дамьетте дошел искаженный слух о восточном государе по имени «царь Давид», огнем и мечом покорявшем Персию. Пелагий оптимистично предположил, что этот царь Давид может иметь какое-то отношение к давним и очень популярным пророчествам о некоем пресвитере Иоанне, христианском властителе с Востока, о котором еще во времена Второго крестового похода рассказывали, будто он правит невероятно богатым царством в Индии и только и мечтает отправиться в дальние страны, чтобы вместе с другими христианами сражаться против неверных [738] .

738

Слухи о пресвитере Иоанне подогревались поддельным письмом от 1165 года, адресованным византийскому императору Мануилу I Комнину, которое один историк метко назвал «вакханалией вздорной высокопарности и ребяческого хвастовства». Helleiner, Karl F., ’Prester John’s Letter: A Mediaeval Utopia’, Phoenix 13 (1959), с. 48. Английский перевод ранней версии этого письма приведен в Uebel, Michael, Ecstatic Transformation: On the Uses of Alterity in the Middle Ages (New York and Basingstoke, 2005), с. 155–60. См. также de Rachewiltz, Igor, Papal Envoys to the Great Khans (London, 1971), с. 34–40.