Кристальный матриархат
Шрифт:
— Она ещё наделает, — оправдался близнец.
— Я решил тебя на хозяйстве оставить. С Димкой. Тихо, боец. Косичек ему заплетать не нужно, а вот кормить и поить будешь. Всё ясно? — сказал я строгим командирским тоном.
В кухню впорхнула пробудившаяся от короткого забытья Настя. Она бросилась ко мне и поцеловала в щёчку, а из её посвежевших глаз брызнули слёзы проснувшейся радости жизни.
— Вы не улетите? Я вам, что угодно сделаю, — пообещала она златые горы.
— Дашку собирай. Домой вас отведу, а там что
— Я себя так хорошо ещё никогда не чувствовала. Смотри, — сказала она и начала разбинтовывать ушибленную ногу.
— На голые ноги мне ещё рано глазеть. Censored. Понятно?
По выпученным глазам одиннадцатого, я понял, что сказал какую-то несусветную ересь.
— Сен… Что? — переспросил напарник.
— Забудь. Все забыли и начали собираться, — потребовал я.
— А у меня тут ничего нет, — растерялась Настя.
— Собирай ребёнка в дорогу. И флягу водой наполни, — скомандовал я и принялся за яичницу.
Глава 12. Ликвидация, или победа над бедами
Пока прощался с погрустневшим напарником, Настя завернула в курточку сонную Дарью и начала в нетерпении пританцовывать на выздоровевших ногах.
— Не поминай лихом. Разберусь с бедой, и мигом назад, — сказал дружку напоследок и еле сдержался чтобы не захохотать.
— Пошёл ты, — отмахнулся одиннадцатый.
На лестничных площадках мы то и дело сталкивались с жильцами, косившимися на Настю с Дашей на руках.
— Этот, что ли, ангел? — услышал я за спиной, когда проходил третий этаж.
— Кого она на руках тащит? — заинтересовались любопытные соседки. — Неужели, и правда, дочку?
А Настя осторожно шагала сзади и хвасталась сопящей в полудрёме Дашей.
— Выкусите, — тихонько выговорила она оторопевшим жителям Кристалии. — Мне возвернули деточку, а сейчас домой сведут. А вы оставайтесь и сохните от зависти.
— Не настраивай их против нас. Нам же здесь вторую Настю дожидаться, — призвал я её к порядку, а потом обратился к замершим у подъезда соседям. — Тут пока мои братья поживут. Как только хозяйка из больницы выпишется, обещаю, мы мигом разлетимся по ангельским гнёздам.
Не удержался и подшутил над аборигенами. Уж больно много их оказалось в такой ранний час на выходе из подъезда, а лица у всех, кроме подозрения, никаких осмысленных чувств не выражали.
— Я же говорил, если правильно молиться, всё тебе выдадут! — взахлёб сказал кто-то доверчивый мужского пола.
— Тихо ты. Езжай на работу, а в ангельские дела ни-ни, — мигом утихомирили наивного дяденьку.
Пришлось подальше улепётывать от пятиэтажки и всей компании. Сначала за Анапскую, потом за парк с саженцами. Дошагав до последнего ряда молодых деревьев поинтересовался у Насти о разнице между мирами:
— Много различий
— Кроме Димки, ещё кой-какие мелочи есть, конечно. А так, всё то же самое, — ответила Настя.
— Когда дым повалит, за мной держись. Шагай в свой мир и ни о чём не думай, понятно? — закончил я инструктаж, отвлекавший от букета и ангельских чудес.
— Всё сделаю, — пообещала Настя, а мне пришлось остановиться, чтобы нарисовать в воздухе круги, крестик и двойку с тройкой.
Когда из букета повалил дым, я спохватился, что забыл отделить три волшебных веточки.
— Ёшеньки-кошеньки, — произнёс ангельское заклинание и шагнул в дым.
* * *
Когда вышел из облака, повернулся к Насте и обрадовал её:
— Вот вы и дома.
Потом решил проводить мамку с дочуркой до самой квартиры и убедиться, что всё с ними благополучно. Настя, стуча каблуками чуть ли не бежала за мной и то и дело находила различия между только что покинутым миром и родным.
— Там у них библиотека, а у нас столовая для рабочих. Вон тот дом у них только строится, а наш уже сдан, — радовалась она каждой мелочи, подтверждавшей, что она вернулась туда, куда нужно.
— Зачем у вас высоченные дома строят, если народа на заселение не хватает? — задал я давно интересовавший вопрос.
— У нас есть кому заселяться, только не каждому нравятся неудобства. Этажей много, а кроме канализации и электричества, никаких условий для жизни. Таскай всё на себе. Вот люди и не торопятся в такие хоромы переселяться. Кого жизнь заставляет, тот, конечно, заселяется, а только счастьем такое жильё не назовёшь.
— Ничего. Свет есть, канализация есть. Скоро воду проведут, отопление, телефоны. Всё будет в лучшем виде, — пообещал я златые горы.
— А сколько это в серебряных рублях будет стоить? — озадачилась Настя.
— В серебряных? — удивился я и остановился на входе в подъезд.
— В «надюшках». В «крупинках» по-старому, а по-новому в «серрублях». То есть, в серебряных рублях, но по новомодному, по сокращённому, — удивилась вдова моему незнанию элементарных вещей.
— Нам, ангелам, корысть противопоказана, — отшутился я, а потом озадачился. — Но и мне с одиннадцатым как-то неделю прожить надо. Пошли. Ключи, кстати, взяла?
— Вы друг дружку по номерам зовёте? И много вас на небе? — удивилась вдова.
— Ключи, — поторопил я.
— Вот они. А рубли у нас такие, — вздохнула Настя и сунула мне в руку маленький блестящий кружочек.
Я посмотрел на местную денежку и увидел незнакомый женский анфас в том месте, где у нас красуется профиль Ленина.
«Здесь явно особое отношение к мужчинам. И одиннадцатый о чём-то таком твердил», — подумал я, когда входил в подъезд к Ливадийской.
Догнал счастливицу уже на пятом этаже, когда она распахнула дверь и радостно восклицала: