Кристальный матриархат
Шрифт:
— Когда тебя увидел, тогда и прослезился, — признался я, почувствовав на лице невысохшие ночные слёзы.
— По мамке соскучился? — посочувствовал Настевич.
— По папкиному ремню, — крякнул я и вскочил с дивана, собираясь в ванную.
— Ругаться не будешь? — потупил глазки младший коллега.
— Что натворил?
— Крестики из твоего пиджака достал и мамке отдал. Она их сразу на нитку, и мне, и себе на шею. А два других приготовила для Дашки и её мамки, — признался напарник в содеянном.
— Это давно нужно
— Ничего плохого. Я за завтраком всё остальное расскажу, — пообещал Димка.
* * *
— Докладывайте, — велел я мамке и сыну, сурово взирая на место, на котором бессовестно отсутствовала новая буржуйка.
— Не успели мы. Но там всё, как надо справили. Ей Богу, один в один получилось. Разве что, тряпки разных цветов, — доложил Димка.
— А как ближайшие родственники? — всё ещё строго спросил я у Насти.
— Ой, спасибо тебе… — завелась она с пол оборота.
— Конкретно, пожалуйста. Я и так ночи напролёт рыдаю, — пресёк я лишние сантименты.
— Всё хорошо. Теперь мы вместе. Теперь мы смелее. И друг за дружку будем горой. Теперь на душе намного легче будет. Спасибо тебе, — отрапортовала вдова, собравшись с силами.
— Теперь точно всё будет по-другому. Стало быть, пора мне с Димкой дверь к соседям долбить, — сказал я самоуверенно, будто знал, как это делается. — Кстати, у вас сейчас два шкафа?
— Два, — испугалась чего-то Настя.
— Который просверливать будем?
— А это удобно? В шкафах дырки? Как мы к чужим людям…
— Эти чужие ещё вчера были такими родными, такими слезливыми. Если хотите общаться, значит, понадобится к ним лазейка. Так что решайте, узнавайте, договаривайтесь. А мне в Закубанье пора. Обещал там с бумагами разобраться, — сказал я и встал из-за стола. — Кстати, если решитесь на проход в зазеркалье, знайте, что он великой тайной будет. Никому постороннему ни-ни! И веточек, как в букете приготовьте пару штук. С Димкой ими в бурении шкафов потренируемся.
Я отправился на лоджию, а Настевич увязался за мной.
— Я вчера не работал и сегодня не буду? — спросил он обиженным голосом.
— А кто мамку туда-сюда по мирам таскать будет? Я? Быстро разберёшься и ко мне в станицу, — наказал пострелу.
— Шкафы что, с дырками будут?
— Нет же. Просто, открываешь леву дверцу, входишь в шкаф и закрываешь за собой. Дальше внутреннюю дверцу сверлишь и… Айда в твою комнату, покажу, как всё будет работать, — перестал объяснять и собрался показывать на Димкином гардеробе, заодно домысливая, что и как нужно будет делать.
А Настевич с детской шалостью, смешно стучась в левую торцовую дверь «Трио», уже входил в шкаф. Потом, прикрыл её за собой, потом, стучался в левую внутреннюю, и так далее. Благо, что ни полок, ни вешалок в его зазеркалье пока не было. Несколько раз
Димка всё повторил быстро и точно, но, всё равно, рассмешил меня, поздоровавшись на выходе:
— Здравствуй, двадцать третья мира города Армавира.
— И запомни: это не шутки. Мне девчушка всё объяснила, когда во сне её видел. Точно не помню, как дело было. Зато знаю теперь, как проходы между мирами строят. А я о таком знании, знаешь, как долго мечтал.
* * *
Настя и Димка остались дома, а я, сговорившись с Кристалией о сверхзвуковой доставке к Ольговичу, взял все стопки накладных и сложил в авоську, чтобы забрать с собой. Потом выгреб из консервной банки жменю серрубликов и замер, готовясь к старту.
— Можно, — выдохнул, когда не смог вспоминать, что же видел во сне о Закубанье.
Кристалия, как мастер своего дела, сначала плавно вынесла меня на улицу, а потом так рванула в сторону Фортштадта, что я сразу же захлебнулся от встречного ветра.
— Кх-кх-хорошо, что так быстро, — откашлялся я, а потом поблагодарил двадцать вторую за быстроту. — Спасибо, мастерица.
Потом пошагал по станице, надеялся услышать быстроногое эхо «крест-крест».
— Крест! Крест! — возопило вовсе не эхо, а любитель шашек наголо Чехурда. — Ведьмак вернулся. Крестик твой осквернить чаял. Еле успели его из петли вытащить, а то бы точно на нём удавился.
— Не может быть, — поразился я до глубины души. — Сведи меня к поганцу.
Чехурда пошагал в сторону сараев для хранения ящиков, верёвок и прочего колхозного инвентаря, на ходу рассказывая о чрезвычайном происшествии.
Толпу станичников я услышал издалека. Некоторые из них то и дело требовали отрубить шашкой голову, другие грозили сжечь колдуна. И обязательно быстро и без покаяния, пока тот не вспомнил свою силу и не навредил закубанцам.
— Оказывается, ты здесь не один любитель шашкой махать, — обратился я к провожатому.
— Уже пробовал, — признался Чехурда и погрустнел. — Не поднимается рука, и всё тут. Какая никакая, всё одно живая душа, хоть и колдовская. Не поднимается. Он и сам как умолял, чтобы его пришибли. Всё жалился, что даже на том свете наш крест видно, и нет от него покою всем чёрным душам. Особливо его. А он и живет в аду прямо под нами.
Мы дошли до бузящих фуфаек, которые тут же затихли, обратив ко мне горящие праведным гневом взгляды.
— Что делать с ним? Крест, а Крест? — спрашивали меня, а я пробирался сквозь закубанцев, снова собранных вместе очередным незаурядным событием.
— Вам бы делом заняться, — посетовал я беззлобно. — А с этим, ненастоящим, я с Ольговичем быстро улажу.
— Отпустишь его? — возмутилось несколько голосов кряду.
— Поживём увидим. Где Степан? — спросил я, так и не увидев своего знакомого.