Кронпринцы в роли оруженосцев
Шрифт:
Были попытки привлечь зарубежный опыт решения крупных сельскохозяйственных проектов. По согласованию с Соломенцевым, я обратился к давним знакомым — академикам Арбатову и Богомолову с просьбой найти какие-нибудь удачные примеры на этот счет в других странах.
В социалистических странах ничего сопоставимого не нашлось, а вот в США оказался подходящий пример — водохозяйственный комплекс на реке Кентукки. Профессор Мильнер, работавший в ту пору в институте США, разработал интересную схему преломления в Нечерноземье американского опыта.
Арбатов и Мильнер, развернув в кабинете Соломен-цева с дюжину карт, схем и графиков, горячо доказывали оправданность предлагаемого ими организационного
Соломенцев с некоторой меланхоличностью внимал рецептам американистов. Когда обсуждение закончилось и экономисты-международники ушли, он сказал со вздохом:
— Ты забери все эти транспаранты, пусть они лежат. Арбатов и его люди хорошую работу провели. Только какое это все имеет к нам отношение? Кто мне даст полномочия зампреда Совмина СССР? Да разве я не пытался продвинуться хоть на шаг? Ответ один: премьер России и по Конституции входит в состав союзного правительства. Действительно, я туда вхожу. Но с какими правами? Все боятся прецедента. Дескать, если сейчас России дать дополнительные полномочия, завтра того же потребует Украина, там тоже есть план подъема Полесья. Кроме того, противников развития Нечерноземья хоть отбавляй. Даже в самой России. Кубанцы, ставропольцы, ростовчане в один голос говорят: надо деньги давать не на Нечерноземье, а в богатые земли Северного Кавказа вкладывать. А эти голоса ой как в Москве слышны! Нет, таких полномочий, о которых говорят ученые, нам не дали и не дадут. Мы, как говорится, должны пойти своим путем, не американским. Советским.
С течением времени кампания по подъему Нечерноземной зоны стала все более сходить на нет. Чтобы преодолеть инерцию угасания, поборники проекта добились принятия нового решения ЦК КПСС. Однако и оно не возымело действия.
Вот тогда, как к последней мере воздействия на руководителей союзных ведомств, Соломенцев решил обратиться к персональному поручению от имени Генерального секретаря ЦК КПСС.
Было подготовлено письмо Брежневу, где воздавалась и хвала мудрости принятого первоначально решения по Нечерноземью, и доказывался верный эффект от проведенных мероприятий, и показывалось, как тормозится важное государственное дело Госпланом, Госснабом, Минфином и прочими «госами» и «минами». В конце содержался призыв помочь личным воздействием на руководителей этих высокопоставленных ведомств.
Брежнев действительно проект развития Нечерноземной зоны поддерживал и считал Соломенцева главным действующим лицом в этом деле. Наверное, генеральный секретарь Готов был оказать поддержку председателю Совмина России. Но…
Но беда состояла в том, что Брежнев не выходил из состояния затяжного глубокого заболевания, которое сузило до предела его дееспособность.
Возможность встречи с Брежневым была исключена. С трудом его изредка доставляли на заседания политбюро, где он для формальности произносил несколько фраз и сразу же возвращался к медицинским процедурам.
Дозвониться до него по телефону Соломенцев также не мог, поскольку на всех линиях, включая и прямую связь, дежурные секретари отвечали, что непременно доложат Леониду Ильичу о звонке. И на этом дело кончалось.
Известно было, что единственным человеком, сохранявшим доступ к Брежневу, оставался Черненко, бывший начальник канцелярии, поднявшийся в силу доверительных отношений с Генеральным секретарем ЦК КПСС до уровня второго-третьего лица в государстве.
Черненко, понимая сложность своего положения, демонстрировал лояльность в отношении других членов партийного
К нему-то и обратился Соломенцев с просьбой доложить Брежневу письмо о положении дел с Нечерноземьем и получить возможную поддержку.
Получив письмо, Черненко выбрал, видимо, сложившийся уже образ действий. Он предложил Соломенцеву самому подготовить такой вариант резолюции Брежнева, с такими адресами и требованиями, которые превращали бы этот бюрократический документ в орудие персонального воздействия на тех, от кого зависел ход работ в Нечерноземной зоне.
Колдовство над четырьмя строчками резолюции и набором из пяти фамилий, в чей адрес должен был обратиться генеральный секретарь, заняло целый день. Наконец такой проект был, можно сказать, отлит из сплава мудрости и авторитета, которыми, по разумению составителей, должен быть наделен высший руководитель страны. Текст отправили Черненко.
Через два дня была получена собственноручно подписанная резолюция Генерального секретаря ЦК КПСС, слово в слово повторяющая выношенный в Совмине Российской Федерации текст.
Когда отправляли бумагу в ЦК КПСС, это еще был проект. Но когда получили ту же бумагу обратно, это уже была цитата.
И надо отдать должное Соломенцеву: он, подобно смоленскому секретарю обкома, выжал максимум эффекта из этой акции. Во-первых, заверенная факсимиле Брежнева резолюция была передана персонально каждому из названных в ней руководителей союзных ведомств. Во-вторых, она была взята на контроль всеми контролирующими структурами — от отделов ЦК КПСС до Комитета народного контроля. В-третьих, с резолюцией в руках Соломенцев объездил всех руководителей, от которых зависели дела по Нечерноземью. В-четвертых, было созвано в Совмине РСФСР совещание с участием руководителей всех 29 областей и автономных республик Нечерноземной зоны, где они были ознакомлены с мудрым и ценным указанием партийного лидера. Тут же было принято развернутое постановление Совета министров РСФСР и намечены сроки, когда и кто должен отчитаться для доклада Брежневу о проделанной по его поручению работе.
Словом, началась новая атака на нечерноземном фронте. И атакующих вело в бой знамя с пламенными словами Генерального секретаря ЦК КПСС.
Наверное, в США ни одна цитата из сочинений президента не могла бы иметь такой мобилизующей силы. Куда им, американцам! Они будут принимать законодательные акты, делить прерогативы между президентом, министрами, губернаторами.
То ли дело было у нас! Не существовало таких крепостей, которые не сокрушила бы цитата. Может быть, в этом и было то своеобразие, которое каждый последующий начальник вкладывал в изначальный постулат — мы пойдем иным путем!
ВОБЛА — НАРОДНАЯ РЫБА
В аппарате председателя Совмина РСФСР Соломенцева я работал его помощником по международным вопросам. Но поскольку внешних сношений тогда у России было ничтожно мало, а внутренних невпроворот, то мне поручалась нередко и проработка разного рода бумаг по внутренней жизни, в том числе и тех, которые обсуждались на политбюро ЦК партии. Ну, а когда отсутствовал заведующий секретариатом председателя и мне приходилось его замещать, то тут уж через мой письменный стол проходили практически все документы, по которым должен был выражать свое мнение Соломенцев как кандидат в члены политбюро. Это были и вопросы-гиганты, например строительство БАМа, и вопросы-карлики, как установление персональных пенсий отставным министрам. Из них запомнились прежде всего курьезы. Вот один из них.