Кронпринцы в роли оруженосцев
Шрифт:
— Что же было дальше? — спросил я Георгия Имману-иловича. Тот вздохнул, кисло улыбнулся. Ответил:
— Все как и можно было предположить. Я вышел из кабинета Леонида Ильича. И потом он меня три месяца к себе не пускал. Ни по прямой связи связаться с ним я не мог, ни переступить порог кабинета. На телефон он просто не реагировал, а относительно встречи секретарь всегда говорил одно и то же: Леонид Ильич просил бумаги оставить здесь, он сам во всем разберется. Стоит ли говорить, что некоторые вопросы требовали обстоятельного обсуждения, а некоторые безотлагательного решения. Все это застряло на долгий срок.
— Ну,
— Никакого разговора. Месяца через три он вызвал меня по какому-то пустяковому делу: «Разберись, доложи». И все. Потом отношения постепенно нормализовались. Но вопросы власти я обходил стороной. Думаю, что эта тема была абсолютно нетерпима для Леонида Ильича, и не только в контактах со мной, но и с членами политбюро — Андроповым, Устиновым, другими. Они ее не касались. У них были свои высокие прицелы, и они могли бы поплатиться большим, чем это отразилось на мне.
ПОЕЗД БРЕЖНЕВА
Впервые я оказался в поезде Л. И. Брежнева, когда ехали в Варшаву в июле 1968 года на совещание руководителей пяти стран Варшавского договора. На остановках в крупных городах к вагон-салону Брежнева приходили областные руководители, рассказывали о своих делах.
«Вот ведь как хорошо получается, — приходила на ум верноподданническая мысль, — не теряет времени даром наш начальник, получает информацию из первых рук».
Впрочем, общение это представляло собой хорошо разыгранное очковтирательство. Местные руководители стараются доказать свою рачительность, и за час-два им это удается. Генеральный же говорит о громаде дел, лежащей на нем, и тем самым формирует представление о ничтожности тех вопросов, с которыми, может быть, вначале собирались обратиться к нему руководители областей.
Получив сведения «из самых компетентных источников» о положении на местах, Брежнев считал себя вправе отгородиться от всякого иного общения.
В этом отношении даже сама организация его поездки по железной дороге была показательной. Станции и вокзалы, где останавливался поезд, были очищены oi людей. Поезд подходил к пустому перрону. Брежнев встречался с очередными руководителями, в окружении трех-четырех из них ходил вдоль поезда, брал под руку, рассказывал истории, шутил, похлопывал по плечу, затем поднимался на ступени медленно отходящего состава. Последние слова напутствий. Взаимный вздох облегчения от окончания ритуала без какого-либо содержания.
И где-то за штакетником пристанционной ограды мужики в телогрейках, женщины в аккуратных платках, надвинутых на брови, пристально вглядываются в проходящий мимо «поезд с правительством», будто пытаются разгадать, хорошим или плохим обернется для них эта встреча начальников.
После таких встреч местные руководители будут внушать подчиненным, что они все согласовали с генеральным секретарем и получили его полное одобрение. А генеральный секретарь будет выдавать за мнение народа запомнившиеся ему обрывочные фразы, почерпнутые на тысячекилометровом пути.
Ушел ли в прошлое такой эрзац внимания к людям или он свойствен всем системам власти? Наполнены ли реальным содержанием пароходные и самолетные вояжи? Скорее всего, изменений по сути не произошло. Тогда что же они собой представляют? Политический туризм? Борьбу за голоса? Или просто шоу? Если
ПЕРВАЯ СРЕДИ РАВНЫХ
Асимметричное положение России в составе СССР создавало достаточно нелепую ситуацию. В экономическом, политическом, юридическом плане страна напоминала конфигурацию груши, когда основная масса создавалась одной республикой, а на все остальные приходился уменьшающийся хвостик.
Тем не менее не Россия, а именно другие республики имели свои компартии, центральные комитеты (Украина — даже свое политбюро), а в России до поздних горбаческих времен ничего этого не было. Обкомы напрямую выходили на ЦК КПСС, а с ними считались далеко не так, как с ЦК компартий союзных республик.
О России говорили, с одной стороны, как о жене Цезаря, называя ее первой среди равных. С другой стороны, в союзных республиках ядовито переиначивали эту формулу: все республики равны, а Россия — самая равная из них.
Асимметрия внутри СССР зеркально отражалась и в несоответствии друг другу субъектов Российской Федерации. Республики, а их было 16 (сейчас — 19), имели свои парламенты и правительства, а края и области — только обл(край)советы и их исполкомы.
Поскольку вся тяжелая индустрия была подведомственна союзным министерствам, а на нее зачастую падала основная доля производства, то для решения этих вопросов руководители субъектов обращались не к Федерации, а прямо к Союзу, то есть шли не в Совмин РСФСР, а в правительство СССР или в ЦК КПСС.
Примером на этот счет служит хотя бы то, что Б. Н. Ельцин, будучи первым секретарем Свердловского обкома КПСС, то есть руководителем области с тяжелой индустрией, за первые семь лет своего секретарства, с ноября 1976 года по июль 1983 года, когда я в силу перехода на работу в ЦК КПСС перестал быть в курсе многих российских дел, лишь по одному вопросу обращался лично к председателю Совмина РСФСР, решая остальные через правительство страны. Поэтому и вопрос о сносе дома купца Ипатьева, где была расстреляна семья последнего царя из династии Романовых, решался не с правительством России, хотя записка Свердловского облисполкома на этот счет туда заходила с запросом из правительства страны.
Кстати сказать, М.С. Горбачев, наоборот, был нередкий гость в Белом доме в мои годы работы там, поскольку его Ставропольский край был занят прежде всего сельскохозяйственным производством, а это было сферой преимущественной ответственности республики.
С распадом Советского Союза асимметричное строение страны и недостаточность суверенных прав Российской Федерации проявились самым неожиданным и отрицательным образом в системе управления. Правительственный аппарат России не был готов взять на себя свалившуюся на него ответственность за тяжелую индустрию, а влившиеся в него остатки аппарата разогнанного союзного правительства не владели отношениями с краями, областями и автономиями.