Круглосуточный книжный мистера Пенумбры
Шрифт:
– Что для вас приготовить, ребята? – кричит сквозь музыку один из подростков. Впрочем, на самом деле он, возможно, и не подросток. Вся здешняя команда пребывает в безусой переходной поре: наверное, ходят в художественный колледж. Наш собеседник одет в белую футболку с Микки-Маусом, вооруженным автоматом Калашникова и устрашающей миной.
Ладно, теперь бы не ошибиться.
– Один особый Хогвартс, – кричу я в ответ.
Микки-партизан коротко кивает.
Я добавляю:
– Но без грибов.
Пауза.
– Грибов не надо.
Пауза.
– Пожалуй.
Но Микки-партизан
– Он тебя услышал? – шепчет Нил. – Мне пиццу нельзя. Если нам в итоге правда всучат пиццу, то миссия по ее употреблению ляжет на твои плечи. Не давай мне ни кусочка. Даже если я буду просить.
Он замолкает.
– А я, наверное, буду.
– Привяжи себя к мачте, – говорю я. – Как Одиссей. – Или капитан Кровавые Ботфорты, – добавляет Нил.
В «Хронике поющих драконов» ученый гном Кочедыга убеждает экипаж «Звездной лилии» привязать капитана Кровавые Ботфорты к мачте, когда тот попытался перерезать горло поющему дракону. Так что да. Капитан Кровавые Ботфорты.
Микки-партизан возвращается с коробкой. Что-то быстро.
– С вас шестнадцать пятьдесят, – объявляет он.
Погодите-ка, я что-то сделал не так? Или это розыгрыш? И Бурчала отправил нас искать ветра в поле? Нил подымает брови, но вынимает хрустящую двадцатку и подает малому. Взамен мы получаем коробку для пиццы размера супермакси, с расплывшимся синим штампом «Пирожки на ходу».
Коробка не горячая.
За порогом на улице я вскрываю ее. Внутри аккуратные стопки толстого картона, все длинные плоские выкройки с прорезями и язычками, где они должны соединяться. Это Бурческоп, в разобранном виде. Края дочерна обожжены. Эти листы кроили лазерным резаком.
На внутренней стороне крышки толстым маркером начертано послание от Бурчалы, его ли собственной рукой или кем-то из его бруклинских вассалов, я никогда не узнаю:
SPECIALIS REVELIO [17]
На обратном пути мы заглядываем в полупиратскую лавку электроники и прикупаем две дешевые цифровые мыльницы. Оттуда бредем пешком в «Нортбридж» по улицам Нижнего Манхэттена. Нил несет коробку, а я – пакет с двумя фотоаппаратами. У нас есть все, что нужно. Мануций будет нашим.
17
В Поттериане заклинание, помогающее увидеть скрытые волшебные свойства предмета.
Город соткан из световых пятен машин и рекламы. Под светофорами, переключающимися на желтый, сигналят такси; очереди покупателей, позвякивая, двигаются вверх и вниз по Пятой. На каждом углу небольшое столпотворение, смех, сигареты, прилавок с кебабами. Сан-Франциско хороший город, и он прекрасен, но в нем никогда не бывает столько жизни. Я вдыхаю поглубже – воздух прохладный и терпкий, с запахом табака и мяса неизвестного происхождения – и вспоминаю, как Корвина говорил Пенумбре: можешь тратить оставшееся время где-нибудь еще. Боже мой. Бессмертие в выложенных книгами катакомбах
Корвина и Пенумбра когда-то были друзьями: я видел фотографию-свидетельство. Корвина, видимо, был тогда совсем другим… на самом деле, буквально другим человеком. В какой момент ты осознаешь этот рубеж? Когда именно приходится давать человеку другое имя? Прости, нет, ты больше не можешь оставаться Корвиной. Ты теперь Корвина 2.0 – сомнительный апгрейд. Я вспоминаю молодого человека на старом фото, подымающего большой палец. Неужели он исчез насовсем?
– Серьезно, лучше бы режиссер был женщиной, – говорит Нил. – В самом деле. Нужно больше вливать в этот фонд. Я выдал только один грант, и то своей двоюродной сестре Сабрине.
Он умолкает, потом продолжает.
– А это, думаю, незаконно.
Пытаюсь вообразить Нила через сорок лет: лысого, в костюме, совсем иного. Пытаюсь увидеть Нила 2.0 или Нила Ша бизнес-наставника – Нила, с которым я больше не смогу дружить, – но просто не могу такого представить.
Вернувшись в «Нортбридж» я с удивлением обнаруживаю Кэт и Пенумбру, сидящих на низких диванчиках и увлеченно беседующих. Кэт вдохновенно жестикулирует, а Пенумбра, улыбаясь, кивает, его синие глаза горят.
Подняв на нас взгляд, Кэт улыбается.
– Пришло новое письмо, – объявляет она.
И замолкает, но по ее лицу пробегают судороги, будто она не в состоянии держать все в себе:
– ПМ расширяют до ста двадцати восьми человек, и я среди них!
Ее микромускулы вибрируют, и она почти выкрикивает:
– Меня выбрали!
Мой рот слегка приоткрывается. Кэт вскакивает и обнимает меня, я отвечаю на ее объятие, и мы танцуем, описывая небольшой круг по ультрамодному лобби отеля.
– Ну и что это вообще означает? – спрашивает Нил, кладя коробку для пиццы.
– Наверное, то, что наш побочный проект получит теперь кое-какой административный ресурс, – говорю я, и Кэт вскидывает руки вверх.
Отпраздновать победу Кэт вся наша четверка усаживается у барной стойки, облицованной квадратиками матово-черных микросхем. Мы седлаем высокие табуретки, и Нил заказывает всем по стаканчику. Я потягиваю какой-то коктейль под названием «Синий экран смерти», который и в самом деле ярко-синего цвета, с ярким светодиодом, моргающим внутри одного из ледяных кубиков.
– Так, значит, теперь ты, собственно говоря – одна сто двадцать восьмая Президента Гугла? – спрашивает Нил.
– Не совсем так, – отвечает Кэт. – Президент у нас тоже есть, но Гугл слишком сложная машина, чтобы управлять ею в одиночку, так что выручает Проектный Менеджмент. Ну, знаешь… нужно ли выходить на тот рынок, нужно ли покупать вот эту фирму…
– Чувак! – обращается к ней Нил, соскакивая с табурета. – Купи меня!
Кэт смеется.
– Не уверена, что трехмерные сиськи…