Кухарка
Шрифт:
Поломанные. “Та сторона”
— Не запрещаешь? Как мило! — Фёдор невозмутимо смотрел на неё, лицо его стало бесстрастным. После чего он запрокинул голову и расхохотался. — Ты настоящее дьявольское отродье!
Уж не сошёл ли он с ума на самом деле? Смеётся? После того, как готов был задушить её собственными руками?
— Сам ты — отродье! — отрезала Леська и метнулась к двери, открыла её, но тут же, не поняв как, была пригвождена к ней. Дверь с оглушающим треском захлопнулась, и она оказалась зажатой между деревом и стальными мышцами груди.
— Стоп! Я ещё не задал всех вопросов.
Но
— Ты пыталась позвонить мне?
— Нет.
— Найти меня?
— Нет.
— Ты могла бы спросить обо мне у моей тёти.
— Нет! — с чувством выкрикнула она.
— Эй! — его глаза снова потемнели, — Девочка! Ты не забываешься?
— Я тебе не девочка! — яростно зашипела Леська.
Пыталась ли она найти его? Позвонить? Связаться через тётку? Леське хотелось рассмеяться и заплакать одновременно. Хотелось сесть в углу и выть! Выть не прекращая! Она была маленьким испуганным подростком. Диким зверьком. Как затравленный волчонок она скрывалась от знакомых, прятала живот от взрослых. Опускала глаза, стоило кому-то заговорить о возрасте или, хуже того, спросить, сколько ей лет. Она не знала не только своих прав и обязанностей, ей даже в голову не пришло, что она может разделить произошедшее с кем-то, что Фёдор несёт свою долю ответственности за малыша, растущего в ней.
Это. Просто. Не. Приходило. Ей. В. Голову.
До сегодняшнего дня она не думала об этом. Она просто выживала. Ела, пила, работала, отдавая каждую частицу себя, своего времени дочери, любимому делу, наслаждаясь жизнью, где она сама была хозяйкой своей судьбы. Ей достаточно было уже только этого. Достаточно было тёплых воспоминаний да сновидений, в которых Фёдор не ненавидел её.
Сегодняшний день всё перевернул с ног на голову. Леська посмотрела на маленькую родинку на мужском подбородке. Его близость дышала жаром. Он прекрасно знал, как действует на неё. Он не имел права так действовать! Не имел права говорить с ней грубо или зло. Если уж такой умный, поинтересовался бы как у неё сложились обстоятельства, после того, как… Леська подняла голову, чтобы в лицо сказать ему всё это, но горячие губы накрыли её губы, и она провалилась в какую-то бездну, состоящую из жарких воспоминаний и запахов лета, туманного восхода и забытых чувств. Она мечтала об этом весь день. Семь лет.
Теперь она снова оказалась в его руках. Слабая, не способная сопротивляться. Несколько мгновений Леська стояла неподвижно, словно приросла к полу, а потом качнулась к нему. Почему она не могла, не хотела сопротивляться? Почему не делала того, что приказывал делать разум? Почему не отталкивала его? Она вся подобралась, решая, что она должна сделать, как не унизиться ещё больше, чем она унизилась, потеряв голову и ответив на поцелуй. Ах, только бы оказаться в кухне, в своей крепости!
— Ты знала, что наша встреча не была случайной? — голос Фёдора слегка хрипел. Он вдруг почувствовал удушающую лёгкость. Словно его тело было готово перейти в иной мир, а перед этим должно было умереть в этом. Происходящее предстало перед ним с кристальной ясностью. Также как и их с Олесей будущее. Стал очевидным ответ на вопрос: для чего судьба столкнула их? Стало понятным, что цель его иметь крепкую семью и дом — вот она,
Это семь лет назад он думал, что судьба и жизнь человека определяется событиями вокруг него, обстоятельствами, окружающими людьми. Теперь он не был так наивен. Жизнь человека — это его выбор. Череда бесконечных выборов. Яйца всмятку или в мешочке? Прогулка на велосипеде или автомобиле? Правда или ложь? Бег трусцой или отдых на диване? Книга или сериал? “Да” наркотикам или “нет”? Эта женщина или другая? Самому сделать выбор. Отбросить страх. Взять на себя ответственность за своё решение. Наконец-то захотеть чего-то так сильно, что выбор кажется очевидным, а всё остальное — неважным. Мы и только мы сами определяем свою судьбу: ни наши отцы, ни матери, ни братья, ни соседи, ни друзья, случайные прохожие, политики — никто не в состоянии сделать выбор, который мы делаем каждый день.
Теперь вопрос не стоял: удалить её из своей жизни, потому что она нарушит спокойствие, которое он ценил превыше всего, теперь вопрос был в другом. Он должен был во что бы то ни стало получить её, потому что именно Олеся обещала принести мир в его сердце. Обещала своим упрямством, взглядами исподлобья, нежеланием выглядеть красивой в его глазах, стойкостью, рождённой дочерью, сжатыми губами, нежданной встречей — всем своим существом она кричала ему, что будет самой лучшей подругой его сердцу. Его душе, и его телу. Может быть, и тогда, много лет назад, их души понимали это?
— Что?.. — Леська и без того чувствовала себя в какой-то другой реальности: — Что значит, не была случайной?
— То, что Лёха не случайно пришёл к музыкалке тогда, когда ты там была? Что мы встретили тебя на следующий день?
— Неужели? — в общем-то, Леську не особо интересовало прошлое. Сейчас она думала о поцелуе. Зачем, для чего, он её поцеловал?
— Да. Я тебя давно заприметил.
— Врун.
— Ты на меня даже внимания не обращала. А я к тебе за ягодой несколько раз приходил.
— Правда?
— Да. Ты бросишь мимолётный взгляд и сразу глаза опускаешь. Я хотел с тобой познакомиться. Несмотря на то, что был связан отношениями почти два года.
— Я тебе не верю.
Он будто бы не слышал её.
— Ты, кажется, очень стеснялась, что приходилось на рынке работать.
— Да.
— Так вы сейчас живёте вдвоём с дочкой?
— Да.
— С кем же она сейчас?..
— А… — Леська замялась, — ну, вообще-то, одна, — понимая, что сейчас он примется обвинять её в безответственности, добавила: — она уже больше года может одна оставаться. Она очень самостоятельный и спокойный человек. Скоро к ней моя подруга придёт, — она посмотрела на часы, — примерно через полчаса. Она мне напишет.
Фёдор задумчиво посмотрел на неё. Тускло блестели стёкла очков. Родинка на подбородке дышала угрозой, но спросил он мягко.
— А твоя мама?
— Она в Новороссийске, — Леська опустила голову.
— Вы не общаетесь?
— Нет, почему? Общаемся иногда. Очень редко. Ездили с Маськой летом пару раз. Она море очень любит. Но проще куда-нибудь в другое место поехать. Больно очень, — замолчала.
— Как ты в Питере оказалась? Отца искала? Нашла его?
— Нет...
— Мне жаль, — Фёдор поставил ладони на стену справа и слева от неё. Наклонил голову, почти коснувшись лбом Леськиного лба. — Разве ты не согласна с тем, что каждый ребёнок хочет, чтобы у него были и мама, и папа?