Кухарка
Шрифт:
Она не делала этого. Всё, на что она сейчас была способна, это смотреть на него полными слёз глазами и вдыхать ртом тёмный воздух комнаты. Она была способна только сдерживать рыдания, которые рвались у неё из горла, с тех самых пор, когда она сидела одна на пыльной дороге. Сегодня она слишком много вытерпела: смотрела, как другая прикасается к нему с полным на то правом, слышала, как он насмехается над нею, как изводит её. Была рядом с ним, понимая, что это такая же редкость, как приближение кометы Галлея к Земле. Сегодня она всё это вытерпела. Как могла, сдерживала рвущие душу чувства. Почему бы теперь, на секунду, на миг, не позволить
— Идём, — повторил Фёдор и открыл дверь.
Она послушно вышла за ним. Она чувствовала себя немного зомби. Он так много наговорил ей. Она была так очарована, что никак не могла найти возражений, хотя они у неё были, определенно были. Были перед тем, как они оказались одни в комнате и были только что, когда он говорил о заключении брака. Все аргументы были вескими и рациональными, но почему-то вдруг перестали приходить на ум.
Да, он напомнил ей, что она росла без отца, и каждый день его отсутствия остро ощущала себя недолюбленной. Он абсолютно верно говорил и о гулком вакууме в её душе, когда она осознавала, что новый мужчина, пришедший в их с матерью дом — не её отец. Отчего Фёдор так легко понимал это? Она вспомнила свои мечты, не такие уж и древние: встретиться с отцом, увидеть его хоть краешком глаза, хоть на пару секунд, поговорить и наверстать упущенное время. Она знала это, каково скучать и завидовать девочкам, у которых были папы рядом. Каково грустить и убеждать себя еженощно, что жизнь такова. Она не хотела своей дочери такой участи. Не хотела.
Но она и не хотела стать женой только оттого, что когда-то много лет назад, они вместе создали ребёнка. Леська спускалась за Фёдором и отчаянно раздумывала, как ему все это сказать, чтобы он не бросил её на полпути, не отказался увидеться с дочкой.
Она поймала на себе удивлённый взгляд сестры Фёдора, недоумённые — её гостей, чуть насмешливый — его отца. Представила, как они сейчас выглядят: элегантный мужчина держит кухарку за руку и куда-то ведёт её за собой. Кто она вообще такая, чтобы иметь право прикасаться к нему?
— Мне тут нужно обсудить кое-что с Олесей. Сможешь справиться без неё? — Фёдор хмыкнул, обращаясь к сестре. — Мы недалеко. И ненадолго.
В следующий миг за ними уже захлопнулась боковая дверь, и они оказались в просторном помещении подземного гаража.
Леська притормозила. Неужели он заставил её снова забыть, кто она такая? Опять смог запудрить ей голову?
Раз уж он не против встретиться с Маськой, они могут время от времени делать это в кафе. Или на детских площадках. Или где-нибудь ещё…
— Боишься? — Фёдор повернулся к ней и сжал холодные Леськины руки в ладонях, — я наговорил слишком много.
— Ты всё правильно сказал.
— Но не упомянул про самое главное.
— Да, — смело подтвердила она.
Он прижал горячие губы к её пальцам. Место соприкосновения обожгло огнём. Она вспомнила все те слабости, которые испытала сегодня. Все те мысли, которые по глупости сказала себе сегодня.
— Химия, — звук вырвался из горячих губ, как волшебство.
— Что химия? — не поняла Леська: не это слово она хотела услышать.
— Химия. То, что между нами происходит. То, чего мы с тобой пока не поняли, но сполна ощутили и сегодня, и много лет назад. То, с чем мы пытались бороться с самой первой нашей встречи. Стоило нам встретиться, мы оба попались. Мы это знали, ты и я. Мы и сейчас это знаем. Мы сегодня
— Люблю, — подтвердила Леська.
— Тогда давай, садись! — он подтолкнул её к машине, но прежде, чем открыть дверь, снова прижал к себе. — То, что я скажу, покажется тебе банальностью, но только теперь я стал человеком, понимающим, что мука эта того стоила, чтобы её перенести. Ты была права, когда не просила меня верить тебе. Ты руководствовалась собственными представлениями и суждениями. Я проклинал тебя, это правда. Мне было больно. Я старался не покоряться этим чувствам. Я старался не помнить твоих глаз и твоих слов, не вспоминать твоего смеха. Это было архи сложно, особенно в первый год. Мне казалось, что я справился, но это было самой чудовищной иллюзией в моей жизни…
Леська сделала один небольшой вдох, затем ещё один. Его глаза не отпускали её. И вот уже её рука ложится на его гладкую щёку, и пальцы трепещут от знакомого тепла. Какое это облегчение, узнать, что твои чувства взаимны. Она прижимает лицо к его плечу, и чувствует, как мужские ладони гладят её волосы. Гладят медленно. Большие руки держат её так нежно, словно она самое большое сокровище на земле.
«Почему без миллионов можно?
Почему без одного нельзя?
…
Наконец-то отдохну немного…
Очень мы от горя устаём.
Почему ты не хотел так долго?
Вспомнить о могуществе своём?»
Эпилог
Уже не важно кто чего стоит,
Если связаны судьбой, значит ей нужно.
Поломанные. “Та сторона”
У каждого человека свой багаж воспоминаний. Один помнит рыбалку с отцом, другой — первый поход в парк аттракционов, третий — поездку на море. А может, и не так. Зачастую в голове остаются незначительные события, маленькие эпизоды, которые, казалось бы, должны затеряться среди миллионов часов человеческой жизни: выпавший зуб, игра в куклы, встреча с дворовым котёнком.
Я помню зеркало. Большое, тяжёлое, в красивой серебристой раме с листочками и завитками. В нём отражается ещё не полная наша семья: папа, я и мама. Без Федьки. Помню точно, что это не мой первый день в школе, потому что тогда мы ещё к папе не переехали. И не первый день, когда мы в нашем новом доме, потому что тот день я заснула в дороге, и папа нёс меня на руках. Я слышала, как мама говорит ему: “Надо разбудить, она уже взрослая”, но ещё сильнее зажмуривала глаза. И, кажется, папа крепче прижимал меня к себе.