Кукловод: Реквием по Потрошителю
Шрифт:
— Я рад, что наша гостья очнулась и разделит трапезу со мной и моими дорогими друзьями, — голос Кукловода разрезал безмолвие комнаты величественно, но мягко.
Блики свечей играли в бездушных карих глазах лукавыми чертиками. Тень, отпадающая от огня, накрыла лицо юноши, словно маска.
Рей попыталась поддаться вперед, но тело не двинулось дальше, чем хотелось. Руки сковывали цепи, что кандалами смыкались на запястьях, ведя к резному стулу, который намертво был прибит к полу. Оторвав взгляд от онемевших рук, Рей наконец разглядела, что стол был сервирован на 8 персон, когда их было всего двое. Или она что-то упускает из виду?
Улыбка
— Не бойся, мое милое произведение искусства, Яхико тебя не обидит. — Обнажив зубы в улыбке, Сасори расслабленно откинулся на спинку резного стула и, оперевшись на подлокотник, взмахнул рукой. Под грациозными движениями пальцев «Яхико» вновь со скрипом развернулся прямо, как и девушка напротив него.
Остальные три персоны все это время держали под прицелом мертвых глаз гостью кукольной трапезы. Юноша с гранатовым оттенком волос, но в отличие от взъерошенных в творческом беспорядке прядей её похитителя, у куклы они спадали выпрямленными почти до плеч. А синеволосая девушка с печальным янтарным взглядом механическим движением взмахнула рукой, как обычно машут в знак приветствия. Рей проследила за движением ловких пальцев Сасори, что с самодовольной улыбкой наблюдал за шуточным представлением. Или же в его глазах эти куклы и в правду имели душу? Длинноволосый блондин, сидящий по правую руку от Кукловода, заскрипел челюстным механизмом, игриво высунув язык. Место напротив него пустовало.
Кажется, невидимые глазу нити тянулись к люстре, а оттуда — к пальцам создателя, виртуозно управляющего своими марионетками.
— А еда тоже кукольная? — не отдавая себе отчета, произнесла Рей охрипшим голосом первое, что пришло ей в голову.
Сасори фыркнул, презрительно скривившись. Видимо, ему не понравилось, что его представление не оценили по достоинству.
Еда в тарелке Рей выглядела вполне аппетитно, учитывая то, как давно она не ела. Овощи и зелень, но в первую очередь девушка потянулась за бокалом, чье содержимое плескалось зеленой субстанцией.
Дрожащими ослабшими руками Акияма преподнесла бокал к губам, с опаской наблюдая за наклонившим голову набок похитителем. Его неестественные движения и большой кукольный взгляд наводил на вопрос: не кукла ли он сам?
— Пей, не бойся, художник бы не стал портить мольберт перед началом работы.
Акияма пригубила жидкости, что отдавала вкусом сбора трав.
— Что это? — Но, не дождавшись ответа, девушка жадно проглотила живительный нектар.
— Это сбор трав и витаминов, чтобы кожа твоя стала сияющей и мягкой и легче резалась
Рей подавилась, жидкость выплеснулась из горла и попала в нос. Она хрипло кашляла, стуча по груди, наклонив стан. Дрожь вновь била тело, охватившее паникой. Из уст едва не вырвался наивный вопрос, где Марико. Марико мертва, он выпотрошил её у неё на глазах и с ней сделает то же самое. Из груди вырвался глухой стон вместе с солеными слезами, заструившимися по щекам.
— Зачем? Зачем ты это делаешь?
— Искусство имитирует жизнь. А жизнь имитирует искусство.
Этот ответ не дал ей никакого понятия, почему её подругу выпотрошили, а ее саму пичкают овощами и травой.
Умолять и просить отпустить — глупые и тщетные попытки. Рей это понимала, но не могла остановить истерику, глотая влагу, что комом собралась в горле, лишь тяжелое дыхание да всхлипы вырывались из груди. Организм готов был исторгнуть выпитую жидкость. В полном отчаянии Рей потянулась к ножу у тарелки, но он выскользнул из пальцев под стол. Марионетка затрещала челюстью, потом вторая и третья. Рей сквозь застелившую пелену слез наблюдала, как сидящие куклы синхронно развернули деревянные головы и затрещали челюстями, потешаясь над гостей их театральной трапезы. Театр марионеток, где вопреки правилам они были зрителями, а она — развлечением на одре сцены, что послужит ей эшафотом. Их трескучий смех разнесся настоящим заливистым хохотом, галлюцинацией прозвеневшим в ушах.
Голова закружилась под кукольное улюлюканье.
«Прекратите, прекратите глумиться надо мной», — хотелось крикнуть Рей, но вместо этого она зажала уши, и протяжный крик скопившейся боли вырвался из её груди.
Щелчок открывшейся невидимой двери в потолке низверг тень в девственно-белом платье, и над эшафотом сцены появилась петля, в которой болталось хрупкое тельце.
Рей продолжала кричать в иступленном безумии. Повешенная раскачивалась над столом, шею ею с треском переломило, ноги дергались в предсмертных судорогах, а алебастровые патлы спадали на знаменитую маску Потрошителя, из прорези для рта которой сочилась кровь.
Сцена взорвалась громогласными аплодисментами марионеток, что неистово хлопали под последние дрыганья ног в аккомпанемент хрипу. Тело одиноко раскачивалось над столом маятником часов.
А Рей расширенными от ужаса глазами следила за кровавой дорожкой, которая стекала от рта маски по подбородку к платью. Кап-кап. Кровь закапала на запеченную с золотой корочкой курочку на столе.
«Это кукла. Просто Кукла. Очередная марионетка», — пыталась уверить себя Рей. Но кровь, стекающая по шее, твердила об обратном. Скорее всего, к веревке были приделаны иглы, что проткнули гортань насквозь. Опустив заплаканные глаза на Кукловода сего представления, Акияма встретилась с безразличным и холодным взглядом, что пронзал намного хуже иголок. Резкое снисходительное движение пальцев руки, и марионетки тут же развернулись и расслабленно склонили головы. Комнату поглотил лишь треск огня в камине.
— Почему ты не ешь? — внезапно возмущенно воскликнул Кукловод. — Я ведь ради тебя весь вечер простоял за плитой.
Рей, стуча зубами, перевела взгляд на покрытую свежей кровью курицу, чувствуя комок тошноты, и лишь подавленно выдавила:
— Прости. Я… я не голодна.
Повисла неловкая пауза.
— Что же, тогда позволь закончить этот чудесно проведенный вечер последними строками. — И после небольшой паузы Акасуна продекламировал:
— Спроси: зачем в пороках он живет?