Кукловод: Реквием по Потрошителю
Шрифт:
— Вы это серьезно? И на чем, по-вашему, мне выстраивать обвинения в суде? На показаниях девушки, находящейся в состоянии аффекта от шока и плохо воспринимающей ситуацию?
— Темари клянется, что это он, — прорычал Хаширама, сжав губы в тонкую полоску. На побагровевшем лице надулись синие венки, точно копошащиеся под кожей змеи.
— Да, а вот отпечатки пальцев на 50% говорят, что Акасуна Сасори невиновен, — с едкой иронией процедила Таруми, указав на отчеты в руках Итачи.
Отпечатки пальцев Акасуны Сасори не были полностью идентичны ни с найденными в доме на кукле, вынесенной Хаширамой во время взрыва, ни с другими, со скрипучими потугами обнаруженными доселе в течение 5 лет. Итачи хотелось разорвать
— Но Темари опознала его, — подхватил развернувшийся Тобирама, подскочив с места, ударив с пылом по столу, по которому подпрыгнули ни в чем не повинные папки дел.
— Хорошо, допустим, она его опознала, — напыщенно вздернув подбородок, с высокомерием чеканила каждое слово прокурор, — но из дел, которые я прочитала, известно, что Кукловод примерял на себя личины разных людей. Ведь Темари говорила, что до этого он был шатеном и выглядел совсем по-иному. Тогда что ему мешало перевоплотиться в тот же образ вашего подозреваемого?
— Что? — возмущенно воскликнул Хаширама, ударив по подлокотнику кулаком. — Это же бессмыслица! На кой черт ему натягивать на себя личину якобы мертвого единственного выжившего свидетеля в деле Потрошителя? Который к тому же считался все это время мертвым! Это ведь несуразица!
— Это вы мне ответьте на этот вопрос, потому что в суде он будет задан вам адвокатом подсудимого.
— Ну что за чушь! Итачи, ты так и будешь молчать?
А что он мог сказать? Что покрывает двух важных свидетелей против Кукловода, одна из которых сейчас проскользнула в бесшумно открывшуюся дверь, передав Итачи присланные по факсу документы? Очередной шах и мат. Судебное поручение из города Ямагути проверить названный адрес дома несчастного аскета Акасуны Сасори, проживающего скромную жизнь, не зная богемных радостей истинного художника, в небольшом дешевом домишке на окраине городка. А соседи любезно подтвердили, что некий Акасуна Сасори, выглядящий точь-в-точь как на фото, действительно периодически мелькал на крыльце. Вздор! Те же происки неизвестной невидимой руки, что помогла ему в Киото и, Итачи был уверен, помогала все это время. Не мог он один провернуть такие громкие убийства в одиночку или, по крайней мере, без чужой помощи. Свое купленное скромное жилище Акасуна оправдал счетом в банке, оставленным в наследство. А еще Итачи был уверен, что этих бы денег хватило и на первую провизию для убийства.
Все что у них было — показания сомневающейся Темари, 50 процентов идентичности отпечатков пальцев, на которых, к слову, Шикамару, судя по заключению, обнаружил слой грима, но который никак не мог повлиять на результат, да ничего не дающий анализ ДНК, так как образцы самого “Кукловода” у спецагентов отсутствовали.
Ознакомившаяся с судебным отчетом Мэй многозначительно и занудно промычала, взглядом уже давно предвидевшего провидца неизбежного пробежав по тексту, и протянула документы агентам Сенджу.
— Поздравляю, еще одно письменное доказательство в его пользу. Если я передам дело в суд, мы только зря потратим время и деньги государства, его оправдают с вероятностью в 99,7 процентов. Вы должны отпустить Акасуну к полуночи, больше вы не имеете права держать его в изоляторе — законные двое суток подходят к своему концу. Если, конечно, у вас нет более веских доказательств, чтобы продлить его задержание. Итак, может, у кого-то есть еще свидетели, способные подтвердить, что Акасуна Сасори — это Кукловод? — Таруми поднялась,
Итачи будто ударило током. Встрепенувшись, он медленно повернулся в сторону, где стояла Акияма Рейко, та, кто воочию и на свой шкуре познала истинную личность Кукловода.
— Рейко, — непроизвольно позвал Учиха, дернувшись раскрытыми пальцами в её сторону.
Замершим изваянием она стояла бледнее и прекраснее смерти — само воплощение застывшей в вечности скульптуры из живого материала. Настоящая находка для безумного маэстро. Её всегда чуть прищуренные глаза раскрылись в немом ужасе, невидяще смотря в одну точку. С отсутствующим дыханием она бледнела с каждым взмахом ресниц присутствующих представителей закона. Вены росчерком невидимой кисти проступали на мертвенно-бледном холсте.
Но скульптуру оживил поцелуй страха, наполнивший холодным дыханием, от которого резко поднялась грудная клетка, а ресницы эфемерно дрогнули. Рейко рванула на выход со всех ног. Пока Итачи не подорвался следом за ней, никто и не заметил в нервозно-напряженной обстановке присутствие маленькой незначительной полицейской. Теруми, растерянно озираясь то на захлопнувшуюся дверь за выскочившим детективом, то на агентов, подхватила с вешалки пальто.
— Ищите настоящего убийцу, повесить дело всегда можно успеть.
Краски слились в калейдоскоп, скрещиваясь брызгами алого с черным. Мир танцевал в исступлении, вертясь и кружась в глазах сотней взбесившихся мурашек. Акияма бежала вдоль вереницы столов, сталкиваясь с коллегами, забываясь на автомате извиняться, что раньше вырывалось заученным текстом. Сейчас ничто не имело значения. Она вернулась к той Рейко, боящейся сделать лишний шаг, не решающейся произнести лишнее слово. Неслась со всех ног от проблем, что нагоняли её в лице Итачи. Акияма ворвалась в женский туалет, спрятавшись в одной из кабинок, заперевшись на засов. Она вскочила на унитаз, поджав колени к груди. И дрожала так, как дрожат прячущиеся от своего убийцы с топором дети в кошмарах. Дверь гневно хлопнула, и раздался громкий топот. Удар кулака пришелся на одну из дверей.
— Рейко! — исступленно прокричал Учиха. — Я знаю, что ты здесь!
Акияма зажмурилась, затаив дыхание, лишь губы дрожали в поиске рефлекторного вдоха. Шаги щекотали нервы, заставляя подпрыгивать каждый раз, когда Учиха бил по очередной дверце.
— Акияма Рейко, если в тебе есть хоть капля совести, ты сейчас же выйдешь и сознаешься в том, что Акасуна Сасори — серийный убийца, иначе я не ручаюсь за себя!
Итачи кричал с таким пылом и жаром, что Рейко боялась, как бы он не ударил её в неконтролируемом гневе, попадись она ему под руку. Довела до предела, где стрелка перешла черту. Итачи пытался совладать с собой, фланируя взад-вперед, сжимая кулаки до хруста и рыча сквозь зубы нечленораздельные проклятия. Он со свей силы выбил дверь одной из пустых кабинок.
— Я ошибся в тебе, Рейко. Ты не та, какой я хотел тебя видеть. Ты бездушная марионетка всех: Мадары, Сасори, но только не самой себя. Если ты не можешь принять собственное решение своим чертовым мозгом, то ты пустое набитое органами и кровью чучело. Мадара знал, кого себе выбирать в цепные собаки, у него на это талант. — И, оставив последней удар на прогнувшейся в сторону Акиямы двери, ринулся прочь.
Слезы бежали солеными дорожками, Акияма проскулила, зарывшись сухими разодранными пальцами в растрепанные волосы, стеная от боли и обиды. В тупом исступлении, точно не заточенный нож, режущий вены, она колотила себя по лицу, безмолвно крича — лишь разинутый рот с тихим криком о помощи, который бился из её тела уже почти три года, но никак не сорвется с губ из-за собственной никчемности.