Кукловод: Реквием по Потрошителю
Шрифт:
Это был полный крах. Рейко понимала, что у неё нет иного выбора кроме бегства. Ситуация вышла из-под контроля настолько, что позвони она сейчас Мадаре доложить обстановку, даже он не найдет выход из её собственного капкана. Поэтому, собрав вещи, Акияма кинулась бежать из участка, узнав, что Итачи весь день не было на месте, так как он в месте с агентами оправился в штаб-квартиру службы безопасности.
До станции метро по широким лужам от дождя оставалось всего ничего, когда затормозивший автомобиль перекрыл пешеходную дорогу. Акияма дернулась назад, а вышедший из салона Итачи не спешил ринуться в её сторону. Стоя за автомобилем, он лишь смотрел непривычно пугающим
Не закрывая двери, Учиха все же двинулся в сторону Рейко, Акияма попыталась сбежать, но Итачи быстро нагнал её. Подавив попытки вырваться и накатывающую истерику одним объятием. Рейко согнулась пополам, выронив сумку, зайдясь наконец-то вырвавшимися слезами и криком, которые она подавила в себе почти на три года под строгим наблюдением Мадары. И какая ирония, что именно в руках другого Учихи она дала волю эмоциям. Итачи, развернув Рейко к себе, притянул к своей груди, пристроив подбородок на макушку. Тихой поддержкой, которая нужна была ей все это время: молчаливое понимание, кто-то, кто мог знать правду о ней и причину её слез. Под холодным ливнем, который не имел для них сейчас никакого значения, промокшие до нитки, они стояли, не обращая внимания на прохожих. И лишь только тогда, когда Рейко зашлась тяжелым дыханием после долгих рыданий, Итачи молча усадил её в машину, закинув сумку на заднее сидение. Они выехали, не заметив, как следом из-за угла двинулся другой автомобиль, остановившийся до этого вместе с ними.
Акияма с растекшейся тушью дрожала, судорожно поправляя волосы. В уютном молчании, когда дождь перешел в моросящий и не мешающий обзору, она заметила в темноте живых улиц, наполненных неоновым кричащим светом рекламы, что едут они вовсе не в направлении участка и не к её квартире.
— Куда мы едем? — спросила Рей еще дрожащим голосом.
Итачи молчал, уголки губ дернулись в подобии улыбки, а лицо было непроницаемым и словно выточенным из камня.
— Итачи-сан, куда вы меня везете? — настойчивее повторила полицейская, схватив его за локоть.
— Рейко, сегодня ты переночуешь у меня, я больше не могу оставлять тебя одну в таком нестабильном состоянии. У тебя психоз вперемешку со Стокгольмский синдромом, который ты даже не осознаешь, — продолжая вести машину, спокойно разжевал материал тоном наставника Учиха.
— Что? — возмутилась Акияма, закашлявшись. — Стокгольмский синдром? Что за бред? У меня нет никакой привязанности к Кукловоду!
— Как ты тогда объяснишь попытку под моим именем проникнуть к нему в камеру? Как объяснишь свое молчание и нежелание помочь следствию?
— Это все из-за Мадары!
— Мадара лишь оправдание.
— Это же просто глупо! Остановите машину! Я поеду домой на метро!
— Я же сказал, больше я не выпущу тебя из-под своего надзора. Сегодня ты переночуешь у меня, а завтра мы поедем в службу безопасности, ты все расскажешь Сенджу, начиная от событий в Осаке, дашь показания, уволишься из полиции по собственному желанию. Если ты этого не сделаешь, я сделаю это сам.
Рейко лишь отреченно качала головой, не желая верить в такую реальность. Слезы скупо падали по щекам.
— Вы не сделаете этого! Я открылась вам не для того, чтобы вы использовали меня в качестве свидетеля! Это несправедливо!
— Несправедливо? А справедливо позволить убийце выйти на свободу как ни в чем не бывало, когда в твоих силах было остановить это безумие? Тебе всего лишь нужно было пошевелить языком и сказать, что «Да, я живой свидетель!». Но ты сбежала, трусливо и эгоистично, думая лишь о себе и своем Сасори!
— Я не хочу продолжать этот разговор! Я хочу уйти сейчас же! Я уеду сегодня
— Нет!
Ссора достигла своего апогея, точки невозврата с лопнувшим на осколки от вибрации взорвавшегося гнева стаканом. Пальцы на руле белели до боли в костях. Русые волосы вихрем били по стеклам при резких поворотах головы. Крики слились в унисон, в поток нескончаемых обвинений.
— Останови машину! Я хочу выйти! — взревела Акияма, вцепившись в ручку двери.
— И не думай, Рейко, больше я не выпущу тебя из-под своего надзора! Раз так, мы едем обратно в участок прямо сейчас, я устал от всего, ты пишешь заявление с чистосердечным. Ты единственная, кто может подтвердить личность Кукловода, и, если понадобится, я силой выбью из тебя показания! — рычал Учиха, пока Акияма тщетно дергала ручку, готовая покинуть автомобиль на ходу.
— Ты не мож… — с вибрирующей яростью, будто рев рассвирепевшего зверя, Рейко обернулась к детективу, сощурив потемневшие глаза. Но слова утонули в осколочном дожде, ударившем потоком холодного бриза, несущего соленые капли океана. Только эти капли были стеклянно-кровавыми.
Выехавшая из перекрестка фура врезалась в машину на всей скорости, протаранив переднюю часть. Подушка безопасности не успела придавить к водительскому креслу Итачи, по инерции прикрывшего Рейко от удара. Он уволок её в объятья, отвернув лицо от осколочного дождя, врезающегося невидимыми пульками в кожу. Фура тащила полицейскую машину метров двадцать с ревущим свистом даже не думающих тормозить колес до тех пор, пока не приперла ту к фонарному столбу. Лишь тогда все стихло настолько, что Рейко слышала собственное хриплое дыхание перед тем, как потеряла сознание, прижатая к потрескавшемуся, точно сплетенная паутина, стеклу двери.
Проезжающие машины тормозили у обочины, несколько, не успевших затормозить, устроили свои небольшие по сравнению с жуткой аварией развороченной полицейской машины, прижатой фурой, ДТП. Водитель фуры выскочил из салона, упав ничком и проползя на коленях, подорвался вперед, унося ноги. Дым тревожно поднимался над местом происшествия, где скрипели искры под капотом развороченного автомобиля.
Писк — то ли рев, то ли плач, а то и все вместе. Итачи казалось, что его окунули на дно болота, трясина оплела мхом все тело, сдавливая ребра с такой силой, что те крошились, врезаясь в легкие, не позволяя дышать. А голоса, они пробивались по ту сторону трясины — тревожно кричали, что-то обсуждали, все вокруг трещало, пищало и звонило. Разве что боль немного отступила, а после он и вовсе провалился во тьму, пытаясь в пустоте мыслей ухватиться за то, что произошло. Фуру он заметил лишь краем глаза, когда та уже погнула металл бампера, фатально пробираясь по наклонной к водительскому сиденью. Он прикрыл собой Рейко, а после хлопок боли и беспросветное забвение со звенящим шумом.
Глаза удалось разлепить с трудом — на них то ли копоть от пожара собралась, то ли еще какой неприятно режущий мусор. А когда детектив сделал глубокий вдох, легкие пронзила неистовая волна боли, вырвавшая судорожный кашель. В стороне пищал аппарат, отмеряющий сердцебиение. Потолок серый в калейдоскопе мурашек. Палата больницы. Не нужно быть детективом, чтобы понять этого. В руке предусмотрительно пристроена кнопка вызова, которую он немедля нажал, не решаясь предпринять попытки подняться. Хотя ноги и руки он более менее чувствовал под лошадиной дозой обезболивающего. Медсестра прибежала сразу же, захлопотала у его койки, спрашивая о состоянии и проверяя раствор в капельнице. А Итачи, превозмогая боль, прохрипел единственный мучающий его вопрос: