Кулачные бои в легком весе
Шрифт:
Мисс Эстер сказала, что Библия — Слово Божье и что в ней заключены вся мудрость и все знания мира, поэтому, прочитав эту книгу, я получу все необходимое, никогда не буду испытывать нужды и не погрязну во тьме.
Первый день в школе оказался потрясением: я одна против сливок общества, и с меня на пол ручьями стекает вода. Больше в тот раз из порта никто не пришел, потому что была пятница, день зарплаты. Собравшиеся шишки рассматривали меня, словно грязное кухонное полотенце. Улыбались только сестры Уоррен.
— Энни! Ох… Благослови тебя Господь,
Высокий мужчина в красивом сюртуке, по виду — грубиян и скандалист, проворчал:
— Эта девушка — уже не ребенок, преподобный Уоррен. В таком возрасте она и сама может иметь детей.
— Это дочь Билла Перри, кулачного бойца, — пояснил преподобный Уоррен. — Она живет в трясине порока и невежества в его пивной, настоящем логове ужасающего греха, сэр Эндрю. Девчушке всего шестнадцать, но она очень умна. Сама выучила алфавит!
Сэр Эндрю подошел поближе и принялся рассматривать меня, словно лошадь на ярмарке, а потом буркнул:
— Похожа на цыганку. Вы позволите этой твари бывать в обществе ваших дочерей?
Он сурово уставился на меня, и я ответила таким взглядом, будто проклинаю его. Я смотрела богатею прямо в глаза, пока он в испуге не отвел взгляд, и я поняла, что победила. У меня кулаки чесались врезать сэру Эндрю, и я ничуть не боялась его, хотя другие в этой комнате, похоже, боялись.
Уилсон-Маккензи направился к двери.
— Возможно, ваши дочери научат ее почтительности в присутствии благородных людей. Девчонка нахальна и дерзко себя ведет. Впрочем, чего еще от нее ждать? Говорят, ее отец — самый настоящий дикарь! — Он громко фыркнул, покачал головой и бросил своей жене: — Идем, Агнес.
Стоило им выйти, как все успокоились. Мисс Джудит взяла меня за руку:
— Милая Энни, пожалуйста, не отказывайся от учебы из-за сэра Эндрю.
Мисс Эстер взяла меня за другую руку и добавила:
— Это человек самого фанатичного и мстительного нрава, но мы докажем, что он ошибается.
Про себя я подумала, что в мстительности ему до меня далеко, и решила: надо рассказать Билли, какая о нем ходит молва, и не забывать сэра Эндрю в своих вечерних проклятиях.
В ту пятницу я оказалась единственной ученицей, но уже в субботу нас стало двенадцать, хотя я была старше остальных на четыре года и намного выше ростом. В то утро, когда мы все явились в школу, мисс Эстер и мисс Джудит, светясь от счастья, суетились вокруг, и первым делом ученикам пришлось пойти и умыться в сарае за домом, где находились умывальники и туалеты. А еще там крутилась коренастая шотландка, которая сочла нас грязнулями и принялась тереть лица малышей мокрой тряпкой, пока дети не расплакались.
После этого мы, склонив головы, помолились вместе с преподобным, а после расселись по красивым скамьям из ошкуренного дуба. Каждый получил грифельную дощечку и мел, и мы начали учить буквы, начиная с «а».
Я буквы уже знала, поэтому писала те слова, которые нравились
Тут я задумалась над тем, почему слова означают именно то, что они означают. Почему несколько крошечных букв в один ряд называют предмет, и все понимают, о каком предмете речь? Почему «к-о-ш-к-а» означает кошку? Почему «с-л-о-в-о» означает слово? Слово. Слово. Слово. От напряженных размышлений у меня разболелась голова.
А потом мелкий паразит рядом со мной поднял руку и заявил:
— Мисс Джудит, эта цыганская девчонка не учит алфавит. Она пишет.
Мисс Эстер подошла и отвела меня в другую комнату, поменьше, где стоял стол.
— Энни, ты намного опережаешь других детей, — сказала она. — Мы будем учить тебя отдельно, потому что ты читаешь намного лучше остальных.
И дальше наступило неописуемое счастье. Следующие две недели каждый вечер и целый день по субботам я сидела за этим большим дубовым столом вместе с мисс Эстер, и мы разбирали Библию. Я читала Бытие, а учительница поправляла меня, если получалось неверно, и мне приходилось прописывать и проговаривать каждое слово, выстраивая их одно за другим, словно удары в комбинации, чтобы продраться через предложение. И как же я радовалась, когда Бог наконец создал зеленую землю из хаоса и повелел: «Да будет свет»!
Еще мы с мисс Эстер разговаривали. Я рассказала ей о маме, о Большом Томе и о том, как оказалась в Типтоне с Биллом Перри. Я рассказала ей, как научилась драться, и она слушала, от волнения прикрыв ладонью свои красивые губы, а потом воскликнула:
— О, Энни!..
Правда, я умолчала о том, что ходила на ярмарки. О Джеме Мейсоне я рассказывать тоже не стала, вспомнив, как на третьей главе Бытия, когда Адам застеснялся своей наготы и спрятался, мисс Эстер покраснела и принялась объяснять, что до того, как Адам и Ева съели яблоко, праведность служила им одеянием, но, стоило Еве откусить кусочек, они осознали свою наготу и сделали себе одежду из шкур.
И уж тем более я не призналась, что теплой ночью в высокой траве за «Чемпионом» видела Джема Мейсона определенно не в одеянии из праведности.
Я понимала, что мы с учительницей происходим из разных миров. Она никогда не жила в кибитке со всеми тамошними запахами и ссорами между братьями и сестрами и не слышала, как ее папа ерзает на маме холодной декабрьской ночью. Мисс Эстер рассказала мне о своей матери, которая умерла, когда им с сестрой было одиннадцать. Если честно, я вообще не могла представить, чтобы ее отец, сухощавый сутулый человек с тонкими губами и костлявыми руками, был способен «поерзать» хоть на ком-то. Похоже, вся красота досталась сестрам от матери. Преподобный иногда смотрел, как мы с девушками вместе читаем, и улыбался, отчего губы растягивались и обнажали зубы, так что улыбка больше походила на оскал.