Кузьма Минин на фоне Смутного времени
Шрифт:
Почести именоваться с отчеством (подобно феодальной аристократии) вместе с пожалованным званием гостя удостоились в 1610 г. от Шуйского за предоставление значительных денежных средств на содержание войска богатейшие купцы-предприниматели Строгановы, ставшие «именитыми людьми»{288}.
Именитые купцы пользовались личными печатями. При заключении договора Новгорода Великого со шведским военачальником Якобом Делагарди И июля 1611 г. «присягу своеручно подписали и печатьми утвердили» наряду с другими представителями новгородского населения «купцы, ремесленники и всякого звания люди Великого княжества Новгородского и гости в оном ныне пребывающие»{289}.
Московский гость Иван Семенович Кошурин
Перед правительством царя Михаила Федоровича, созданным в 1613 г., стояло немало острых внутренних и международных проблем, в том числе неотложная задача формирования финансовой базы его деятельности и обеспечения вооруженных сил. Поскольку быстро обеспечить в нужном объеме пополнение государевой казны за счет традиционных видов тягла было невозможно, пришлось прибегнуть к экстраординарным сборам, в том числе с торгового люда.
Когда в начале 1614 г. в казне не хватило денег для выплаты жалованья ратным людям, Земский собор «приговорил» дополнительно собрать «от избытков по окладу, кто может от живота своего и промыслу на 100 рублев, с того взяти пятую долю — двадцать рублев, а кто может больше или меньше, и с того взяти по тому же расчету». И с апреля правительство приступило к сбору с населения «пятинных денег» («пятины»), именующихся в источниках также «запросными деньгами» («запросом»). Первоначально их «собирали» только с тех торговых людей, кто имел «животов (имущества. — В. П.), торгов и промыслов» более чем на 10 рублей. Для одних этот чрезвычайный налог был принудительным займом, для других — платой в счет недоимок или будущих налоговых платежей. В. О. Ключевский, например, полагал, что «пятинный» сбор взимался в размере пятой части с чистого годового дохода, другие историки (П. Н. Милюков, С. Ф. Платонов) — что со всего наличного капитала{290}.
Но собрать с торговцев «запросные деньги» оказалось не так-то просто. По свидетельству сборщиков («пятинщиков»), «многие люди животы свои таили» и сказывались небогатыми. К тому же из-за нечеткой формулировки сути чрезвычайного налога («с животов» и «промыслов») на местах возникла масса недоразумений. Кое-кто из окладчиков стал даже описывать всякое имущество налогоплательщиков, менее ретивые сборщики налога руководствовались лишь записями стоимости товаров в таможенных книгах. Нередко денежная сумма «пятинного» сбора зависела не только от благосостояния торговца, но и степени его сопротивляемости натиску «пятинщиков»{291}. Не успев полностью собрать первую «пятину», власти в апреле 1615 г. уже приступили к сбору второй.
В Смутное время продолжала сохраняться практика составления поручных записей. Так, в поручной записи 1613 г. торговых людей Харитона Самойлова с товарищами по торговому человеку Гостиной сотни Елисею Родионову давалось обязательство: «не изменять, в Крым и в Немцы и в Литву, и ни в которые государства, и к Маринке, и к сыну ее, и к Заруцку в их воровские полки, и в изменные городы не отъехать, и с ними не знатца, и грамотками и словесно не ссылатца, и не лазучить, и никаким воровством не воровать»{292}. Порой близким приходилось отвечать за неудачные операции родственника-купчины.
Сохранилось несколько жалованных грамот членам привилегированных купеческих корпораций, выданных от имени царя Михаила Федоровича в 1613–1614 гг. 14 июня 1614 г. «по приказу постелничего и наместника трети московские Костентина Ивановича Михалкова для его службы» была запечатана за 2,5 рубля «жаловальная грамота кормленою красною печатью гостя Федора Максимова против прежних государей грамот, что ему самому в ыскех креста не целовати»{293}. 20 июня 1613 г. в Печатном приказе была «запечатана жаловальная грамота Суконной
В 1614 г. царь Михаил Федорович пожаловал льготами голландских купцов «для их многово разоренья и убытков, что им учинилось в Московском государстве и в городех в смутное и безгосударное время от польских и литовских людей и от черкас»{296}. До нас дошла «роспись» 1613–1616 гг. «у кого Устюжские чети в городех по государевым жалованным грамотам не взято таможенные пошлины с тарханщиков». Из 56 записей 31 относится к монастырям, 15 — к иноземцам, 10 — к русским гостям и торговым людям{297}.
Несмотря на сложную внутриполитическую ситуацию, традиционная торговая жизнь в российских городах все-таки продолжалась. Учитывая уроки страшного голода 1601–1603 гг., московские власти вынуждены были постоянно уделять внимание проблеме регламентации хлебной торговли. «Меры житные» в Москве и других городах в 1605 г., как и прежде, хранились с «государьскою печатью». «А хлебы, на Москве и по городом, трижды на год весят, чтобы правдиво купцы продавали», — говорилось в «Записке о царском дворе», первоначально отнесенной к 1610–1613 гг., но недавно передатированной Д. В. Лисейцевым на 1605 г.{298}
Правительственная политика в сфере хлебной торговли в Смутное время, впрочем, не отличалась должной последовательностью. 7 октября 1609 г. грамотой Василия Шуйского русским торговцам дозволялось ввозить в Сибирь хлеб на продажу по вольным ценам, а воеводам С. С. Годунову и И. М. Плещееву было наказано беспрепятственно их пропускать: «В Приказе Казанского дворца сказывали в роспросе сибирские казаки и стрельцы, что в наших сибирских городех хлеб всякой, рож и овес, и ячмень купят меж себя всякие люди дорого. А из Верховских городов с Перми Великой, и с Вятки, и с Устюга Великого, и от Соли Вычегодской, и с Выми торговые и всякие люди хлеба в Сибирь на продаже не везут, а говорят де, что они хлеба в Сибирь не везут за тем, что в сибирских городех наши воеводы и головы у них, у торговых людей, хлеб всякой емлют на нас. И как к вам ся наша грамота придет, а из верховских городов, из Перми Великой, и с Вятки, и с Устюга Великого, и от Соли от Вычегодской, и с Выми, или из иных городов торговые и всякие люди пойдут в сибирские городы торговати, а повезут с собою на продажу хлебные запасы, муку и крупы и толокно или иные какие запасы, и приехав продавати похотят на Верхотурье, и вы б им велели торговати на Гостином дворе повольно и продавати велели запасы как цена подымет. И нашу пошлину б с них имать по нашему указу…»{299}. Но тут же, учитывая интересы служилых людей, для них были установлены заниженные (в сравнении с рыночными) «указные» цены на хлеб.
Наряду с организацией товарообмена, одной из функций торгово-ремесленной верхушки (земских старост и земских целовальников) русского города в Смутное время был сбор налогов. Власти нуждались в средствах, одним из источников их поступления были таможенные пошлины. В 1606 г. новая таможня учреждается в Яренском городке, центре одноименного уезда, через территорию которого осуществлялась активная торговля с Сибирью{300}. Спустя два года появилась Вымская уставная таможенная грамота, регламентировавшая порядок сборов. В Яренском уезде взималось немало пошлин: «весчее», «годовщина» (сбор с лиц, сопровождавших товар), «гостиное», «десятая пошлина», «замыт», «отвоз» (предположительно плата за вывоз товаров), «отъезд», «полозовое» (сбор с количества саней в обозе), «померное», «приезд», «проезжее», «тамга», «явка». Те, кто пытался уклониться от их уплаты, облагались штрафами («заповедь», «протаможие»){301}.