La Cumparsita… В ритме танго
Шрифт:
«Яросла-а-а-ав!» — шипела Даша. — «Иди сюда, товарищ, и возьми меня…».
Поднялся на второй этаж довольно быстро — это безусловно. Годы тренировок и сексуальное желание выполнили роль того второго скрытого дыхания, которое вступает в соревновательную игру, когда от первого остался жалкий выхлоп, да капающая на пол вязкая слюна. Затем, уравновесив сбившуюся от такой пробежки громкую отдышку, распахнул в нашу спальню дверь.
«Твою мать, твою, мать, твою мать! КУМПАРСИТА!» — шептал и бегал взглядом по той картине, которую собой изобразила абсолютно голая жена, широко раскинувшая ноги в стороны и рассиживающаяся в такой призывной позе на самом краю нашей кровати. Она раскачивалась и терлась промежностью о простыни. Текла и соблазняла, оставляя нити смазки
Что означает выражение «на ее сочном теле не было ни единого лоскутка» позавчера я в подробностях узнал, произведя почти «морфологический разбор» каждого уголка ее фигуры. Моя кумпарсита устроила такое представление, от которого я не смог, конечно, отказаться и… Брал Дашу как будто это был наш последний раз! Сначала на кровати я загонял в нее по яйца член и трахал, трахал, трахал, полностью выходил и проталкивался на всю длину, долбил и не давал малышке передышку, а потом подлавливая, почти украдкой и на одних инстинктах голодной на дорогое удовольствие твари, свое наслаждение, щурясь и вглядываясь в ее глаза, хриплым голосом стонал о том:
«Люблю, люблю, люблю тебя… La cumparsita! Жена-а-а-а! Моя-я-я!».
Она постанывала, изображая жертву сексуального мучения, и тут же впивалась в мою кожу острыми ногтями. Скребла, шипела и кусалась, а затем кричала:
«И я люблю… Тебя! Мой Ярослав…».
А после… После нашей спальни, неспешных игр в скользкой душевой кабине, незапланированной разнарядки на кухонном столе и легкой петтинг-пятиминутки на какой-то полочке в просторном холле прихожей, жена шепотом спросила:
«Как тебе наш целомудренный секс, мужчина?».
Теперь ведь исключительно с моей защитой. Барьерный способ, нелюбимый мужиками презерватив, который с женщиной, недавно ставшей матерью, стал обязательным условием ее лечащего врача. Я ни хрена вообще не обсуждал. Какие могут быть тут разговоры, тем более что:
«Было мегакруто, кумпарсита!» — прикусывая ее шею, отвечал. Затем одергивал задравшуюся короткую юбку и любезно подавал разорванные трусы, отводя глаза, как нашкодивший в женской бане девственный мальчишка.
«Благодарю, любимый. Но ты, похоже, с ручной силой перебрал! Не похоже, а несомненно. Блин, Ярослав!» — Даша громко прыснула и швырнула неразборчивую тряпку мне в лицо. — «Ты не против? Я не могу принимать таблетки, потому что…».
Жена кормит моего сына, по-видимому? Я в этом все равно ни хрена не понимаю, а против латекса вообще не возражаю. Надо будет, надену двойную броню и начну выметаться оттуда при малейших попытках на скорое семяизвержение с целью подстраховки и бережного отношения к половой системе своей женщины.
«Я взял на море пачку, детка. Готовься! Разного цвета, причудливой формы и толщины резины, словно эксклюзивные покрышки для этой секс-машины. Всякие пупырышки и звездочки, хлястики и хоботочки — с одной лишь целью, чтобы выбить из тебя дух. Дух какого-то дебильного противоречия и все еще живущих в твоей головушке сомнений. Марафон пока бесплатный — он еще в физической обкатке и не вышел по техническим причинам в подписной тираж для мамочек с повышенным либидо. Праздник секса, так называемое застолье, шведский стол по камасутре, кумпарсита, для тебя начнется там» — погрозил ей пальцем и, как белый, но в какие-то мелкие розовые крапинки, то ли шелковый, то ли еще какой, старательно, моими рученьками, разлохмаченный до нитки, флаг вверх поднял. — «Что прикажешь принести, чтобы покрыть твою потерю? Панталоны? М-м-м! Я ведь и их к хренам порву. Надень-ка поворозку, которую не жалко потерять или можно будет узелками связать и сделать вид, что так и было до приложения этих рук».
«Я поеду без трусов, товарищ! Раздвину ноги и буду… Туда-сюда, туда-сюда, Горовой! Поездка будет очень жаркой, муж!» — облизнув
И что? Что из этой жаркой поездки мы вынесли полезного? Поняли — все, все-все, без исключения, — что пунктуальность и обязательность вообще не наше главное достоинство и даже не третьесортный конёк. Когда жена проветривает киску, развалившись на переднем сидении, слегка раздвинув ноги, я, видимо, по мановению исключительно стабильной эректильной, слава богу, не дисфункции, не третирую машину простой командой «газ в пол», а, как озабоченный задротыш, смотрю на то, что детка вытворяет, изучая, как бы между прочим, осенний пейзаж за своим окном, приговаривая, как развратную до жути мантру:
«Хочешь, хочешь, хочешь… Отымеешь на морском бережке, мой озабоченный дружок. Потерпи, мужчина, и внимательно смотри вперед! Нас ждут маленькие дети… Муженё-ё-ё-ё-ёк!».
Каков итог? Мы задержались с Дашей на уверенных четыре часа с прибытием сюда. На море «Горовые» приперлись с колоссальным опозданием, хоть и стартовали с чемпионской поул-позишн. Хорошо, что Даша «накрутила», предварительно опустошив свою грудь, домашний тормозок для Глеба и передала питание взрослому, как оказалось, «все прекрасно понимающему» поколению. Однако, Алексей, то ли специально, по такой себе задумке, то ли в действительности, по-настоящему, взаправду, каким-то обиженным тоном, почти сквозь зубы мне вещал:
«Комнат нет, сынок! Все занято прибывшими раньше и без опозданий крохотными созданиями! Дом ведь не резиновый, а на вас, с рыбкой, не было рассчитано».
Вот и все! Так мы и разместились с кумпарситой — предполагаю и убеждаюсь окончательно, что все это было специально организовано, — на маяке, в служебном помещении у подножия этого сооружения, переоборудованном под комфортное жилое место, рассчитанное на полноценную семью. Тут только мы с Дашей, да еще пару часов находившийся, пока собирал свои немногочисленные пожитки, совсем недавно отчаливший и вынужденно вернувшийся в город, Костя Красов, единственный сын когда-то жившего в этом месте слепого смотрителя, Петра. Моя любимая жена пищала и обнималась с мужиком того же возраста, что и она, представляя нас друг другу и возрождая, реанимируя своими улыбками и подмигиваниями, то ли непреднамеренно, то ли, блядь, по гребаной замутке, незатыкающуюся ни при каких условиях мою конченую ревность:
«Котенька, познакомься, пожалуйста, это мой любимый муж… Костя Красов, архитектор и отличный друг! Ярослав, ну-у-у-у?».
«Горовой! Приятно познакомиться» — обхватив голозадую жену за талию, пожимал крупную ладонь молодому чуваку. — «Он женат?» — зачем-то у нее спросил потом, когда мужик дал газу и свалил, оставив нас за полноценных хозяев этой Царь-горы, возвышающейся над морем-океаном.
«Овдовел, по-моему. Я, если честно, не всё знаю, в каких они были законных отношениях и как долго, но женщины с ним больше нет…» — Даша хихикнула и, привстав на цыпочки, прикрыв ладошкой губы, проговорила загадочным голосом мне в ухо. — «Он всю жизнь был в нашу Юльку влюблен. Такие страсти тут бушевали, когда Сережа привозил свою романтически настроенную банду в дом к отцу. А она, видите ли, выбрала Святослава… Кстати, он не связывался с тобой? Хотя бы! Мне очень больно на нее смотреть. Ее сынишка так и не узнает своего отца, Яр…» — Даша всхлипнула, а я, негромко рыкнув, притянул ее к себе и зажал у самой подмышки, неспециально задрав сильно юбку и оголив красивый круглый зад.
Мудрый канул и пропал, словно испарился или разложился, поэтому я вынужденно отрицательно покачал головой и грозным шепотом добавил:
«Дори, нет! Мне очень жаль…»…
— Итак, внесем, пожалуй, ясность, женщина, — специально дую ей в макушку, накидывая пружинящие волосы на выпуклый широкий женский лоб.
— Пожалуй, — бухтит и дергает рукой, сбрасывая то, что я специально и старательно воздухом накладываю ей на чело.
— Когда ты намерена стать матерью в третий раз, аргентинка? Доступно сформулировал? Жду ответа!