Лавка колониальных товаров
Шрифт:
— Вот ведь красота, — сказал Серега мечтательно, наблюдая, как Искар пыхтит на подъеме. — Нельзя ли еще парочку прикупить, чтобы они за нас гребли и ныряли.
— Ага, — поддакнул Бобров. — Можно и еще одного посмазливее. Чтобы Дригису окучивал.
— Вот вечно ты, шеф, норовишь на взлете сбить. Давай, Дригису я сам буду окучивать.
Бобров хмыкнул. Чувствовалось, что все его воспитательные потуги идут лесом. Ну не хотел Серега в силу природной лени отрываться где-то за забором, когда в пределах шаговой, можно сказать, доступности находится такой объект. Тем более и нравы здесь гораздо свободней, да и рабство, опять же, в законе. И то, что родители под боком, этого дон Жуана ничуть не смущает. И старших, мерзавец, не слушает. Бобров подумал, что надо
А Серега не знал, какие замыслы лелеет коварный шеф и жизнь казалась ему прекрасной во всех отношениях. У него и походка была легкой и морда сияющей, и даже прическа стояла дыбом словно наэлектризованная.
У окна, который витрина, уже стояли покупатели, дружно обернувшиеся на скрип телеги. Сам транспорт вместе с тюком в калитку вошел впритирку. Следом просочились Бобров и Серега. В перистиле их встречало все женское население дома. И если Элину с дочерьми сюда привело исключительно любопытство, то вот кухарка пришла конкретно за рыбой, а ее дочь принесла для этой цели что-то вроде большого медного таза.
Серега тут же Дригисе подмигнул, на что она фыркнула и отвернулась. Бобров хотел отвесить соратнику подзатыльник, но отвлекся, а потом стало поздно, потому что тот вместе с Искаром поволокли тюк в лавку. А Бобров, сознавая свою ответственность, вытащил лежащую сверху ручную дрель с длинным буром и пошел сверлить дырки в стенке для перекладины, долженствующей запирать ставень.
Публика, стоящая в очереди к Никитосу, посмотрела на него с недоумением, когда Бобров, храня многозначительное молчание, принялся на их глазах дырявить стену. Народ сначала просто посторонился, а потом, разглядев дрель, вытаращился на диковинку, забыв про Никитоса и его товар. Мягкий известняк сверлился легко и Бобров крикнул внутрь, чтобы Серега нес перекладину. Отметив по ней вторую дырку, Бобров продолжил занятие. Народ следом за ним перешел на новую позицию и начал вполголоса переговариваться.
Досверлив, Бобров ушел, а на его месте появился Искар и стал собирать пыль мокрой шваброй, изготовленной для него Серегой, от которого тоже иногда бывала польза. А народ, обсудив диковинку, вспомнил зачем он здесь и опять полез в окно к Никитосу.
А Никитос с Серегой раскладывали вновь поступившие товары прямо на глазах публики, которая, видя изобилие диковинок, стала возбуждаться и гу-деть. Бобров дождался Серегу в перистиле.
— Стой, раз-два, — скомандовал он, когда тот пробегал мимо.
Серега затормозил.
— А сколько у нас в кассе? — поинтересовался Бобров. — А то, понимаешь, работаем, работаем, а про прибыль ничего не знаем.
Серега подумал и нырнул обратно в лавку. Бобров принялся бродить вокруг маленького бассейна, на каждом круге заглядывая в коридор. Серега появился примерно минут через двадцать.
— Сам проверял, — заявил он. — Вобщем сейчас в кассе шесть тысяч триста пятьдесят драхм. Шеф, я правильно думаю насчет усадьбы?
— Правильно, — сказал Бобров, и Серега расплылся в улыбке. — Тогда, значит, вы трудитесь, а я после обеда отлучусь ненадолго, — Бобров надеялся, что при этих словах он не покраснел. — А вечером мы все посчитаем. Да и наверно наведаемся к владельцу усадьбы.
«Обед прошел в теплой и дружественной обстановке», как констатировал Серега, наливая себе вина вне очереди и разбавляя его минимумом воды. Бобров согласно кивнул, но от вина отказался, предпочитая свой чай, на который пока конкурентов не предвиделось. Никитос уже пообвык, что его жена и девчонки сидят за общим столом, и большую часть застольной беседы посвятил лавке. Чувствовалось, что она на данный момент составляет его единственную любовь. Бобров поощрительно кивал, лучась улыбкой. Серега больше поглядывал на подающую блюда Дригису, которая в коротеньком хитоне, надо сказать, выглядела весьма соблазнительно. И все видевший Бобров на этот раз напарника не осуждал.
Украдкой глянув на часы и убедившись, что они показывают пятнадцать с копейками, Бобров стал выбираться из-за стола. Никитос
— Я скоро, — неопределенно сказал Бобров и поспешил в андрон, привести себя в относительно божеский вид.
Воровато оглянувшись, он выскользнул за ворота. Искар посмотрел ему вслед подозрительно. У окна лавки стояло несколько греков. Сделав морду кирпичом и слегка отвернувшись Бобров независимо прошествовал мимо, мысленно смеясь над собой.
Злата
Бобров медленно прогуливался по знакомой улочке, имея вид скучающего грека. Хитон ему успел надоесть до чертиков и свой экзотический вид в этом одеянии уже не смешил, а тем более, не воодушевлял. Бобров представил, как он выглядит со стороны с голыми, слегка волосатыми ногами, и чуть не взвыл. И, тем не менее, не переставал бродить, утешая себя тем, что он здесь не один такой, и есть экземпляры и похуже.
Бобров шатался по этой не самой центровой улочке не просто так. Помнится, вчера, примерно в это время он столкнулся на ней с очень заинтересовавшей его девчонкой. То, что она была чьей-то рабыней, его нисколько не смущало, скорее, облегчало задачу, паче чаяния, такая возникнет. Но Боброва смущало не это, он мучительно соображал, что он скажет этой девчонке, с чего начнет беседу. И получалось так, что сказать ему было нечего. Да и вероятность того, что он встретит ее именно сейчас и именно здесь стремилась, прямо скажем, к нулю. Ведь совсем не обязательно, что она постоянно здесь ходит. Может просто послали с разовым поручением. Бобров ходил и мучился, раз, за разом поглядывая на часы, совершенно не обращая внимания на недоуменные взгляды прохожих.
И ведь упорство точно вознаграждается. (А еще говорят, дуракам счастье). Чего тут было больше, Бобров выяснять не стал, девчонка опять шла навстречу, и легкий ветерок, нечаянно проникший в лабиринт улочек, так и норовил приподнять короткий подол ее хитона и так достающий только до середины бедер. Девчонка придерживала его одной рукой, в другой у нее был большой кувшин. Выражение лица ее было мрачным, а под левым глазом наливался здоровый синяк.
Бобров, так и не решивший с чего начать разговор, тем не менее, решительно пошел навстречу, имея из заготовок только «девушка, а как вас зовут?». Девчонка зыркнула неподбитым глазом на незнакомого респектабельного грека. А как же, ведь Бобров был чисто выбрит и одет в новенький подпоясанный хитон белого цвета, а на ногах имел сандалии со скрипом. Г рек прошел совсем рядом и окинул ее внимательным взглядом, от которого становилось не по себе. Бобров наконец-то внимательно рассмотрел объект, и объект понравился ему еще больше. Девчонка выбивалась из канонов греческой красоты не только фигурой, но и лицом. Носик у нее был хоть и прямой, но с переносицей, короткий и чуть вздернутый, а глазищи огромны и вспыхивали на солнце яркой зеленью, нижняя губа выглядела припухшей, и было непонятно, то ли она от природы такая, то ли это постарался хозяин, просто не попав по второму глазу. Подробности фигуры от плеч до середины бедер скрывал мешковатый хитон, но ноги он скрыть не мог, и они были выше всяких похвал.
Бобров завернул за угол, остановился и аккуратно выглянул. Девчонка уже скрылась за поворотом и тогда он, внутренне насмехаясь над собой, побежал, шлепая сандалиями. Добежал до угла и опять осторожно посмотрел.
— Да я просто гений сыска, — подумал Бобров, увидев, что объект удаляется в сторону центрального рынка.
Тогда он, зачем-то отряхнув хитон, вышел из-за угла и прогулочным шагом направился следом. На площади девчонка направилась в сторону торговцев маслом, а Бобров стал искать глазами нужного ему пацана, которые вечно ошивались возле торговцев в надежде подзаработать. Как назло, ни один на глаза не попадался. А девчонка уже расплатилась с продавцом масла и, судя по всему, собиралась обратно, особо, правда, не торопясь. Видно, ничего хорошего ее там не ждало.