Леди и некромант. Тени прошлого
Шрифт:
В не слишком-то чистых штанах, в куртке, наброшенной на голое тело, он составлял удивительный контраст и с матерью своей и с самим этим местом. Он скрестил ноги и руки положил на колени, а в пальцах появилась серая гайка.
– ...и не о сыне моем, который позабыл о сыновнем долге и отринул свое предопределение ради пустого...
Тихон и ухом не повел.
– Речь ныне пойдет о Равновесии мира, которое должно быть восстановлено, - дева сложила руки на коленях.
А пальцы-то когтистые.
И вон в оскале дружелюбия клыки
– Когда я получила письмо от сына своего, который уже десять солнцеворотов не подавал весточки, сердце мое преисполнилось печали...
– Мама...
– И мою душу греет лишь понимание, что он, позабыв обо всем, чему учила я его...
...на месте Тихона я бы тоже сбежала. С этакою мозгоклюйкой жить еще то удовольствие извращенного плана.
– А могу я узнать, зачем я здесь...
...и одна. Гуле в альвийском посольстве оказались не рады.
– Люди... вы спешите... боги отмерили вам малый срок жизни, и это было весьма мудро с их стороны, но вы... вы плодитесь, расползаетесь заразой по миру, уродуя облик его руками и магией, своею безумной фантазией...
Тихон вновь вздохнул.
– ...вы даже лучших из нас меняете...
– альвийка поджала губы, и жест этот, совершенно человеческий рассмашил. Я наклонилась, скрывая улыбку.
– Но вы правы...
Нам подали воду.
Прислуга, к слову, в посольстве была вполне себе человеческой.
Но вышколенной, невидимой и неслышимой.
– ...чем меньше времени займет наше общение, тем легче будет нам обеим... мужчины, к сожалению, слишком толстокожи, чтобы осознать, насколько мучительны иные встречи...
Я вновь кивнула.
И вправду мучительны.
Стул вот гладкий и твердый, со странно скошенной спинкой, на которую и опереться-то страшно... и эта окружающая белизна давит.
– Вы знаете, какой вы крови, - лицо альвийки исказилось, а глаза потемнели. Коготки постучали по подлокотникам кресла. Премерзкий такой звук... не гвоздем по стеклу, но близко, очень близко...
– В этом, безусловно, нет вашей вины... лишь Боги определяют, кому и кем родиться...
Ложь.
Точнее, вины-то моей нет, но она об этом явно сожалеет. И потому вся эта патетическая речь мнится мне фальшивой.
– Милостью их ты появилась в этом мире именно тогда, когда нужда стала велика...
Она поднялась.
И прошлась вдоль окон, которые здесь были огромны, в пол. И пронизанная солнцем фигура ее казалось засияла, засветилась.
– Альвов осталось мало... слишком мало. Священная роща вымирает... ее посадили на новом месте согласно слову Императора... знаком покорности и... и когда его свергли, мы обратились к людям с просьбой позволить нам вернуться. Но знаете, что нам ответил этот наглец, провозгласивший себя Императором?
– Понятия не имею, - совершенно искренне ответила я.
– ...что мы должны быть рады тому, что имеем... нас избавили от дани и довольно... а мы были слишком слабы, чтобы остановить их, позабывших,
...интересно, чем?
С другой стороны, кажется, я догадываюсь...
...Тихон гениальный мастер, но, мнится, не один он такой... и как знать, не альвы ли нашли способ управиться с Регалиями... или создать иной артефакт, способный противостоять им?
– ...и мы вынуждены были остаться на тех бесплодных землях. Многие из моих сестер отдали жизнь, помогая деревьям ар-рани войти в силу, но и этого оказалось недостаточно...
Пальцы на стекле.
И ощущение, что она вот-вот станет вовсе прозрачной, исчезнет, растворившись в солнечном свете.
– Мне жаль, - сказала я.
Что еще можно было сказать?
– Жаль... твоя жалость ничего не стоит.
– Если так, то зачем я здесь?
– Твоя кровь стоит многого...
– она не повернулась ко мне и, возможно, поэтому слова ее прозвучали как-то особенно жутко.
– Моя кровь мне самой нужна.
Не слишком вежливо, однако... как есть. Не собираюсь я жизнь отдавать, искупая грехи предков, которых я никогда не видела.
– И хватит играть, - я поднялась.
– Может, у вас впереди и вечность, которую вы готовы потратить на пустую болтовню, но у меня время ограничено...
Не знаю, что на меня нашло.
Белизна подействовала?
Или это вот альвийское совершенство, вызывавшее - что уж тут греха таить - обыкновенную женскую зависть. А может еще что... главное, никогда-то прежде я не вела себя подобным вот образом.
– Что ж. Пусть так. Ваш путь приведет вас в Большую императорскую усыпальницу, - альвийка закрыла глаза. И лицо ее побледневшее застыло.
– Он предвидел все... он умел ждать... редкий талант для вашего рода... вы стали слишком могущественными, чтобы проявлять терпение. Слишком самоуверенными, чтобы опасаться низших. Слишком... он понял все, но поздно.
Голос ее звенел струной. Еще немного и она лопнет, опалив пальцы...
– Однако как и прочие, он не умел проигрывать... умереть? Он был готов... не просто умереть, но принести в жертву всех своих жен и наложниц. Он не пощадил ни собственных детей, ни чужих... все, в ком текла хоть капля его крови, ушли.
Говорила она без сожаления.
С другой стороны, ей ли сожалеть? Радоваться должна...
– ...он лег в саркофаг из камня шиму живым...
...неприятно.
И непонятно.
Я еще могу принять самоубийство как красивый способ уйти, в конце концов, история знает изрядно примеров, но все же люди в большинстве своем предпочитали что попроще: пулю в висок, яд в бокал или змею в корзине с фруктами... а вот похоронить себя заживо - это как-то... чересчур?
– Ты не понимаешь, девочка? Конечно... ты слишком чужда этому миру... он не мертв... в полном смысле слова не мертв, - альвийка провела ладонью по лицу, стирая совершенство.
Я вдруг явственно увидела, насколько она стара.