Легко и просто, или Кризис тридцати лет
Шрифт:
Мы купили профессиональный фотоаппарат (тётя помогла деньгами), у Игорька открылся талант к фотографии. Первую же его фотку моя редактор взяла на обложку журнала. Теперь Игорь – наш внештатный фотограф. Фотошоп и остальные премудрости этого дела осваивали вместе методом проб и ошибок. Ночами. Что-то получалось – радовались и обнимались, смеялись от восторга. Хвалили друг друга за успехи. Хвалила в основном конечно я… Ну, да ладно! Ну, любит человек похвалы. И радуется потом как ребёнок. И с большим энтузиазмом кидается в работу.
Всё просто прекрасно! Я совсем забыла о том, как тяжело начиналась наша совместная жизнь.
Я работаю в редакции. Работа не сложная – писать простенькие статейки для женщин мне даётся легко. Свободного времени много – делаю Игорю сайт, макет визиток. Теперь он профессиональный фотограф. У него есть любимое дело, и нет времени на ссоры и разборки. Оказывается, он просто страдал бездельем и не мог найти себя. А теперь
Наступает март. Зима уходит как-то стремительно быстро. Оттепель. Солнце. Жизнь за окнами набирает темп. Игорю не сидится дома. Он ходит по городу и фотографирует весеннюю капель, первые подснежники, девушек в коротких юбках. Девушки с удовольствием идут к нему на фотосессии. Я не ревную. Ещё не хватало, чтобы я начала этим заниматься. На ревность у меня выработался стойкий иммунитет. Я уже знаю, что недоверие и подозрительность – самый страшный враг отношений.
Помимо сайта и визиток, над которыми мы увлеченно работали вдвоём, мы еженедельно даём объявления в газету. Клиентская база растёт. По субботам Игорь, как правило, занят – снимает свадебные торжества. Я – его правая рука. Я принимаю звонки, разговариваю с клиентами, рассказываю на что мы способны и демонстрирую портфолио. Игорь признаёт, что общение с людьми мне даётся лучше. На первые две свадьбы я тоже ходила с ним. Придумывала композиции для фотографий, показывала, как лучше встать невесте, с какого ракурса фото выйдет более интересным. Часть обработки я тоже взяла на себя. Игорёк подходил чересчур творчески к этому процессу: выбирал определённые фотографии и работал только с ними, а теми, что нравились ему чуть меньше – ему было лень заниматься. Ими занималась я, превращая не очень удачные кадры во вполне сносные красивые картинки. Клиенты были довольны. Игорь ревностно относился к работе, всё же это противное чувство, ревность, жило в нём, трансформируясь и меняясь. Он пытался выяснить у клиентов, какие работы им нравятся больше, и откровенно огорчался, если они выбирали фото, которые обрабатывались мной. Я не хотела расстраивать любимого, захваливала его всё сильнее, и даже стала обрабатывать фотографии не особо старательно, чтобы не растить у Игоря комплекс «второй партии» в этом нашем общем деле.
Он – лев, а значит «царь» и всегда хочет быть первым. Я даже не заикаюсь о своей значимости, хотя понимаю, что много сделала для карьерного роста любимого. Но он должен чувствовать себя главнее и умнее, и я даю ему эту возможность. Я ободряю, я поощряю, я помогаю, я намекаю, что лучше, а что хуже. Но никогда не пытаюсь занять роль главной. Потому что хорошо знаю своего мальчика – одно моё неверное слово, и он может бросить всё, что так долго создавалось и так хорошо идёт. Иногда я просто чувствую, что одно моё неверное движение и фотоаппарат будет разбит о стену и папки с недообработанными фотками безжалостно удалены, а финансовые и моральные проблемы с клиентами лягут, конечно же, на меня. Потому что виновата во всем у нас всегда только я. Ну а как ещё? Не себя же ему винить. Я остро чувствую эту грань, и несколько раз еле-еле сдерживала эти Игорьковы порывы. К концу зимы этих порывов становилось всё больше. Всё же что-то от шизофреника в любимом есть. Я уже специалист в области психических отклонений, и «весеннего обострения» немного опасаюсь. Но всё же, наверное, лучше иметь повернутую психику, безумные идеи, быть непонятным и немного больным на голову, чем не отличаться от тумбочки.
Весеннее обострение
Напророчила… Это случилось в канун восьмого марта…
Так и хочется написать: «Ничего не предвещало беды…» Но с Игорем так всегда и бывает, поэтому удивляться уже не приходится. Мы легли спать, и я уже почти уснула. И вдруг…
– Что значит «нарушая все личные и интимные зоны?» – Игорь трясет меня, и тычет пальцем в светящийся монитор.
– Че-е-е-го? – Я вскакиваю, пытаюсь проснуться и начать соображать. Автоматически возникает это поганое чувство вины непонятно за что, и осознание того, что теперь всю ночь придется оправдываться и объясняться.
– Не надо делать вид, что ты не понимаешь! – Игорь орёт, и его глаза вновь становятся безумными.
Да
Выясняется: Игорёк нашёл мою статью под названием «Служебный роман». Я писала на заказ моей редакторши банальный рассказик о директоре и секретарше. Ну и вот там есть такие строки про эти самые зоны. Какое отношение статья имеет ко мне и почему на меня надо орать среди ночи, я искренне не понимала. Почему-то Игорь решил, что раз написано это всё от первого лица, значит, я все эти нарушения интимных зон прочувствовала на себе с каким-то директором. Пыталась объяснить что-то, но оказалось бесполезно – Игорь к тому времени был взбешён. Недавно уже было такое: вдруг моему ненаглядному, опять-таки в ночи, показалось, что Ольга Викторовна в моём телефоне – это вовсе не Ольга Викторовна, а какой-нибудь Олег, Виктор, а может и Олег Викторович… В общем, тогда всё удалось уладить. Ольга Викторовна – наш бухгалтер, правда, слегка удивилась моему ночному звонку. Но доказать Игорю, что она вовсе не мой любовник, а действительно женщина, у нас тогда всё же получилось. А сейчас доказать что-то было невозможно. Не звонить же, и впрямь, редакторше в час ночи, не спрашивать о порученной статье. Хотя я и на это уже была согласна, лишь бы Игорь угомонился.
– Ты что, дура? – орал он, выхватывая у меня телефон, – что ты меня позоришь?
– Как ещё доказать тебе это? – орала я в ответ, – скажи как? Я докажу.
– Да ты……., – дальше стандартный набор матов. Это значит, что аргументы исчерпаны, а ярость буйствует, и ей нужен выход. Я уже знала, что добром это не кончится.
И не кончилось. Не хочу даже описывать, что было дальше. Просто итог: восьмое марта я встретила в отделении милиции, без синяка под глазом на этот раз (что уже радовало), но с другими мелкими травмами тела, полученными при оказании сопротивления, в частности это были почти незаметные травмы рук, губы и ещё небольшие потери волос на голове. Игорю досталось больше: в очередной раз пытаясь изобразить попытку самоубийства (так как любимой семнадцатиэтажки рядом не было, да и прыгание с крыши, он знал, на меня бы уже не произвело должного впечатления), он кухонным ножом нанес себе «удар в сердце» – ковырнул себе грудь. Ну так, поцарапал слегка – пустил кровь для эффекта, тем самым напугал вахтёршу, у которой я пыталась спастись. Чем был несказанно горд после. И это было видно по его довольному лицу, когда приехали криминалисты.
Ловлю себя на том, что пишу эти строки почти с сарказмом. Я практически стебусь над тем, над чем следует рыдать. У меня образуется какой-то иммунитет к стрессовым ситуациям, и это несмотря на зимнее затишье. Я почти спокойно дремлю в кресле какого-то зала ожидания, пока Игоря допрашивают где-то в камере. Потом приходит какой-то дядька в форме, я пишу что-то типа: «мой сожитель сам случайно нанёс себе телесное повреждение», ну чтобы никакой уголовщины. Потом его отпускают раньше, чем меня (это вызвало моё лёгкое негодование, но ничего не поделаешь – пошла на работу прямо из отдела). Весь день получала смс-ки от уже выпившего Игорька, как обычно, абсолютно различного содержания от «люблю» до «ненавижу».
Весь вечер не знала, как возвращаться домой. И есть ли мне вообще куда теперь возвращаться?
Потом звонки от тёти Вали, от хозяина нашей общаги, от соседей. Разборки со всеми ними, ложащиеся, как обычно, на мои плечи, потому что Игорь самоустранился от всего этого в своеобразный запой и загул. Часть своих вещей: фотоаппарат и всякие диски-флешки он забрал и исчез в «укрытие», из которого периодически позванивал и пописывал мне всякие гадости и обвинения в своей «поломаТой судьбе». Хозяин, с трудом сменивший гнев на милость, позволил мне пожить в общаге, пока я не найду новое жильё, но Игоря, естественно, видеть больше там не хотел. Соседи смотрели на меня с укором и нездоровым интересом. Никто не ожидал от нашей милой и дружной всю зиму пары такого дебоша. Я в страхе и слезах (всё же ночью моя психика слабела, и иммунитет к трудностям падал) переночевала на одиноком диване, и снова сбежала к маме, соврав ей, что хозяин продаёт комнату и велел мне выехать в срочном порядке. Если бы мама узнала, что я всю зиму снова жила с Игорем, она бы меня удушила.
Весна продолжается
С жильем мне снова повезло. Ещё при вывозе вещей, напуганная Игорьком вахтёрша, пожалела меня и сообщила, что скоро в этом же доме, но на другом этаже будет сдаваться комната, и дала телефон хозяйки, которая, слава богу, была не в курсе последних событий (странно, вся общага говорила об этом), и пообещала сдать мне жильё через неделю. Я поклялась себе, что ни за что больше не подпущу к себе этого гадёныша, и о своём новом месте жительства ни за что ему не скажу. Хватит! Натерпелась позора! Кстати, вывозом вещей Игоря из старой комнаты занималась тётя Валя, а сам он в это время стоял у подъезда с поникшим видом, хватался за сердце, и демонстративно со мной не разговаривал. Да не очень-то и хотелось.