Легко и просто, или Кризис тридцати лет
Шрифт:
Пока привычно и быстро я освобождаю наше последнее несчастливое жилище от нашего там присутствия, Игорь по традиции звонит мне миллион раз за минуту. Он взволнован, он торопит, о чего-то боится… Я нахожу его старый телефон, по неписанным им же правилам – ковыряния в чужом телефоне, лезу в галерею, и понимаю чего он боится…
Фото… Женская спина. Ещё фото… какое-то мутное смешение тел. Наш диван, наш ковёр на полу. Это я или не я? Может быть когда-то он фоткал меня. Нет… Не я… Нет… Не хочу в это верить…
В душе пусто и спокойно. Слёз нет – выплаканы. Истерики нет – отключился активатор истерик. Злости нет, обиды нет, даже удивления нет. Пустота…
Звоню в грузоперевозки, везу его вещи к тёте Вале, беру куриный бульон в банке. Больница, палата, спортивные штаны…
– Ты пил кефир?
– Ты где
– Я брала…
Я правда брала, все миллион раз брала. Я не помню, может и упустила один раз… А он помнит. Он всё помнит, что не нужно. А я не помню… И что гложет внутри, тоже не помню…
Он напоминает мне сам:
– Что не так? Ты снова какая-то мутная. Ты что-то скрываешь.
И я вспоминаю… Телефон. Молча подаю, продолжая разворачивать пакет с тётиным бульоном. Я вообще ни о чём не думаю, кроме того, что дико хочу спать.
Но Игорь лучше меня знает, что у меня на уме, он всегда это лучше знал:
– Я так и думал! Я знал, что ты что-то мутишь.
Я мучу. Я виновата. Да, так надо. Это правильно. Так было всегда.
Игорь стонет и корчится. У него какая-то непроходимость в кишечнике. Утром он ел только яблоко. Неужели от яблока. Я ищу врача. Тот осматривает Игоря, посылает нас на рентген. Ругает за яблоко. Ковыляем вниз по ступенькам. Игорь висит на мне, и просто кричит от боли. На первом этаже приёмное отделение и рентген-кабинет. В нём никого. Иду искать кого-нибудь. Игорь лежит на скамейке и стонет. Вновь прибывшие больные, забыв про свои болячки, с сочувствием смотрят на него. Снимок показывает, что всё плохо. Врач говорит, что нужна повторная операция и снова ругает за съеденное яблоко. Это я во всем виновата – я купила его утром.
Нас направляют на клизму, а потом пить какой-то барий, а потом снова рентген. Всё это мучительно тяжело в прямом смысле, потому что мне приходится практически таскать Игоря на себе, а я сама сейчас похожа на дистрофика, и вот-вот брякнусь в обморок от недосыпания, недоедания и непонимания всего происходящего со мной в последний год жизни…
Рентген после бария показывает, что всё обошлось, и вторую операцию делать не нужно. Торопящийся куда-то доктор посреди лестницы бегло смотрит на снимок и изрекает:
– Тебе повезло. Всё нормально. Съешь хурму, Смирнов.
Я с трудом понимаю, что про хурму – это шутка и камень в мой огород за яблоко.
Мы с Игорем благодарим врача, обнимаемся и ревём в голос всё посреди той же лестницы.
Тема его измены автоматически закрыта. Если я не ушла, не бросила, если я стою и обнимаю его и плачу ему в унисон, значит, я простила. А раз простила, значит больше не должна напоминать об этом.
Я простила, но не забыла. На следующий день мы ссоримся посреди коридора, привлекая к себе внимание. Ссоримся из-за пустяка, не вспоминая главного. Игорю значительно лучше, и, видимо, он не может мне простить, то, что я «выносила из-под него какашки». Он такого не прощает. Он должен быть сильнее, а он был слабым и беззащитным передо мной. А сейчас силы вернулись. Сегодня ему снимали швы. Я ждала в коридоре и слышала, как он сокрушался по поводу исчезнувших кубиков на прессе. Кривоватый шрам от груди до паха уродовал его тело. Он не простит мне этого никогда. Он любит своё тело. А во всём случившемся виновата, конечно же, я…
Я ухожу из больницы, понимая, что выполнила здесь свою миссию. Нужно только купить ему бандаж. Так сказал врач. Тётя Валя бандаж покупать не хочет, потому что «Игорь сам виноват». Слово «виноват» – у них семейное. Передаю бандаж через медсестру и еду к маме. В маршрутке реву, водитель – молодой парень-кавказец успокаивает меня. Я катаюсь с ним несколько кругов, рассказывая о своей неудавшейся судьбе. Он сочувственно кивает и приглашает искупаться в речке и выпить вина. Пью вино на берегу реки с незнакомым армянином, удивлённо и с трудом понимаю, что армянин ждёт расплаты за вино и психологическую консультацию. Убегаю через камыши и колючки, ловлю такси. Валюсь в кровать и сплю двое суток подряд…
Опять с чистого листа
Устраиваюсь на работу в агентство недвижимости. Меня берут сразу. Там берут всех. Только не все выдерживают. Я выдержу: мне нужны деньги.
Новый коллектив, выезды на объекты, документы, комиссионные, сделки, выполнение плана – всё это здорово отвлекло меня от больной любви. Игорь звонит, пишет, пытается помириться, обвиняет в чём-то. Я держусь – не беру трубку, не отвечаю на смс-ки. Вечерами ставлю телефон на беззвучный режим, потому что вечерами тяжко: вспоминается почему-то только хорошее, хотя, казалось бы, хорошего было и немного. Порой так и хочется написать Игорю, что скучаю по его улыбке, по засыпаниям в обнимку, но в этот момент, как противоядие, от него приходит очередное «ненавижу», «виновата», и на смену добрым воспоминаниям приходит тяжёлое чувство вины. Он так мастерски вдолбил мне, что я виновата во всём, что это поганое чувство не отпускает меня. Я пытаюсь разобраться в себе, и понимаю, что действительно сильно виновата, но только перед другим человеком. Этот человек – моя дочь. И хотя Юлька во всей этой ситуации обделённой и несчастной совсем не выглядит (началось стандартное соревнование двух семей за любовь ребенка), я мучаюсь этим чувством вины постоянно. Стараюсь уделять дочери как можно больше внимания, но отвлекает работа и мысли о своей разбитой жизни. Ненавижу себя за это, борюсь с собой и улыбаюсь дочери вечерами напролёт, а потом ночами напролёт реву от безысходности. Не могу сказать, что я жалею о разводе. Думаю, не случись в моей жизни Игоря, рано или поздно с Лёшкой мы бы всё равно расстались. Возможно, со стороны всё в нашей с мужем жизни выглядело и неплохо, но всю жизнь провести рука об руку с нелюбимым человеком – не очень радостная перспектива, по крайней мере для меня. Ну, так я устроена – мне нужно любить самой. Ведь не даром меня покинула дистония сразу, как только я полюбила, пусть не того, пусть не так…
Я оправдываю себя перед Юлькой и перед собственной совестью. Значит, так должно было случиться. Кто знает, а вдруг, не появись вовремя Игорь, я бы умерла от приступа панической атаки. Это сейчас всё это кажется детским лепетом, но ведь тогда я реально каждый день готовилась к смерти. Скажу сейчас избитую фразу, но не случайно все люди встречаются на нашем пути. «В определённый период жизни мы встречаемся с определенным человеком, необходимым именно в этот период. Такой странный закон притяжения, такое взаимовыгодное спасение…» Не моя цитата – нашла где-то в недрах интернета. Но ведь верно же, ведь Игорь реально спас мне жизнь своим появлением. Он излечил меня от дистонии, он подарил мне бурю эмоций, он научил стойко принимать трудности. А я в свою очередь помогла ему сделать карьеру, и, наверняка, тоже чему-то научила. Пока не угасли все чувства, сложно понять чему именно, но потом этот жизненный опыт нам обоим очень пригодиться. На этой мысли хочется улыбнуться, обнять весь мир и написать Игорю что-нибудь «хорошее, доброе, вечное»… Что я собственно и делаю…
Боже мой, зачем?!
Попытка № 999
Мы живем в двухкомнатной квартире в центре города. Юлька с нами. Суп в кастрюле, уроки в прописях… Попытка завести собаку, попытка «семейных» поездок на лыжах, попытка избавиться от ревности при помощи психолога, попытка научиться решать вопросы мирным путём, попытка побоев, попытка бегства, попытка помириться… В общем, все попытки наконец-то зажить нормальной жизнью снова не увенчалась успехом. Моя жизнь идёт как по спирали. Я уже не наступаю на эти грабли, я просто на них танцую (это снова из интернета – иногда там встречаются очень четкие мысли).