Легко и просто, или Кризис тридцати лет
Шрифт:
Перекантовавшись неделю у мамы, и торжественно сдержав обещание, данное самой себе, я переехала на седьмой этаж. Комната была аналогична прежней и сдавалась за ту же арендную плату, но только похуже: без холодильника, и диван, стоявший там, наверное, ещё помнил Сталина.
Я выметала вековую пыль из под шкафа, знакомилась с новыми соседями, и жалела о нашей спокойной зиме в уютной комнатушке на втором этаже, где мы ночами занимались фотошопом и так весело встречали новый год. Год обещал быть таким же спокойным и счастливым. Но не сбылось. Новая комната – новая жизнь. Одинокая, пыльная, со скрипучим диваном и без еды – тётя Валя уже не поможет продуктами, да их
Получилось, как же! Звонки, смс-ки, мольбы о прощении, просьбы дочери вернуть Игорька (как-то умудрился этот гадёныш заслужить симпатию Юльки), и снова он знает мой адрес, и периодически ночует у меня. Наладить нормальную жизнь никак не удаётся. Ссоры, примирения, любовь, ненависть, скандалы, слёзы, выяснения отношений… Я устала. Он устраивает мне фотосессию. Я рассматриваю себя на фотках: я похожа на зомби – худая, издёрганная, с вымученной улыбкой на лице. Потому что его бесит, если я не улыбаюсь… и бесит, если улыбаюсь. Его всё бесит. Он неадекватен… Весна.
Мы в очередной раз тяжело выясняем что-то на лестничной площадке, он сидит в оконном проёме и курит. Его глаза полыхают яростью. Я уже знаю, к чему это может привести. Мне не уйти, не убежать, не скрыться… Седьмой этаж… У меня в голове крутится жуткая мысль – толкнуть… легонько… и всё кончится. Никогда не думала, что мой мозг способен сгенерировать такое. Я вполне серьёзно задумываюсь об убийстве человека. Я уже не знаю сама люблю ли его, или ненавижу. «Нет человека – нет проблем» – где-то я такое читала, в какой-то очередной корпорации зла в интернете. Сейчас до меня доходит истинный смысл этих слов. Толкнуть не решаюсь. Но если не ты, то тебя…
И снова иду на работу с синяками на руках…
Новая комната не вызывает никаких приятных ассоциаий. Здесь только ссоры, только боль и потери. В дни примирения пытались завести котёнка для Юльки, котёнок умер через неделю. Потом были хомячки. Юлька вышла с ними к подъезду – один убежал в подвал, второго унесла какая-то птица. Купили велосипеды. Хотели, как порядочные, заняться спортом. В первый же день жутко поссорились из-за этого. Поехали кататься втроём с Игорем и с Юлькой. У меня сломалась педаль. Игорь психанул на меня, на педаль, на продавцов великов и на весь мир. Шли в гору пешком, тащили мой велик по очереди. Я ревела, Юлька стойко меня успокаивала, Игорь молча излучал отрицательную энергию в радиусе километра.
В комнате не было второго спального места, и когда Юлька была у нас, мы с Игорем спали на полу. Котёнок, ещё будучи живым, топтался по нам, мяукал и не давал уснуть. Продукты, хранящиеся на столе, портились от жары. От усталости и бесконечных ссор я стала опаздывать на работу. Юлька начала подозревать неладное и частенько придумывала повод, чтобы остаться у бабушки. Я пыталась угодить Юльке и Игорю, в итоге не угождала никому. Нервничала и плакала постоянно. Заказов на фотосессии практически не поступало. Игорь стал сомневаться в своём таланте, и всё чаще заливал горе пивом. Пиво делало своё дело с его и без того тяжелым характером, и во всём виноватой была конечно же я. Вся вселенная говорила, что ХВАТИТ, что это предел. Ещё немного и случится непоправимое и трагическое.
Мы поссорились снова из-за ерунды: я вернулась с работы на пять минут позже, чем должна была вернуться по подсчётам Игорька. Конечно, это был просто повод.
Моя мама между тем забирала из общаги мой кочующий повсюду телевизор и другое «приданое». Я в прямом смысле билась головой о стену и рыдала. Квартирная хозяйка спросила, будет ли «мой сожитель» платить за комнату, или ей искать других квартирантов? Он обещал платить и остался там. Я НАВСЕГДА поклялась себе не иметь больше дела с этим психом и сменила номер телефона…
Неизбежная трагедия
Я честно не помню, каким образом он мне дозвонился на новый номер. По-моему, Игорь обладет какими-то сверхспособностями доставать меня из-под земли. Он позвонил из больницы:
– Зай, меня пырнули ножом, я в больнице, мне сейчас сделали операцию.
И я поняла, что на этот раз он не врёт.
– В какой ты больнице? Номер палаты?
Я отпросилась с работы… Нет, кажется, не отпросилась – просто сбежала.
Войдя в палату, не сразу узнала его. Он отходил от наркоза: бледный, худющий, с какими-то трубочками, торчащими из живота, с запёкшейся кровью на сухих губах, Игорь открыл глаза и заплакал. Я обнимала его, гладила по волосам, и обещала больше не никогда уходить… Боже мой, что за наваждение?! Я выловила в коридоре доктора: «Проникающее ножевое ранение, задета стенка желудка». Медсестра сказала мне, что за больным требуется уход и постоянная сиделка. Я уволилась с работы дистанционно, не отходя от больничной кровати. Бессонные ночи, стоны, утки, трубки, кровь, таблетки, клизмы. Я сплю на приставном стульчике в его спортивных штанах, без зубной щётки, с отключенным телефоном. Я не знаю, есть ли жизнь за пределами больницы, ищет ли меня мама, ругают ли на работе? Мне всё равно! Только бы он выжил!
Я прославилась в палате, как «жена декабриста». Все больные завидуют Игорю, и уверяют, что мне надо ставить памятник. Он бесится от своей беспомощности, и матерится, когда я неправильно приподнимаю его на подушку. Я терплю, и стараюсь приподнимать правильно. Иногда я выхожу в соседний магазин за минералкой и кефиром. Игорь звонит мне ежесекундно и торопит и психует, потому что без меня не может повернуться и сходить в туалет. А ещё ему кажется, что я изменю ему по дороге из магазина, прямо вот в его трениках и с нечесаными волосами изменю с первым встречным. Тётя Валя звонит мне и расспрашивает о его состоянии, сама не приходит, потому что «Он сам во всем виноват».
Я путаю дни, ночи, время и события. Звонит квартирная хозяйка, и деликатно просит, чтобы Игорь съехал с квартиры, потому что соседи жаловались, что он «устраивал там оргии». Я не реагирую вообще никак на оргии и на соседей, в мозгу отключилось что-то. Я просто реагирую на сигнал – съехать в очередной раз. Снова сумки, вещи, ключи, уборка… Когда Игорю немного легчает, еду делать всё это. В комнате бардак: полотенце в крови, включенный компьютер, его шорты… тоже в крови, нож…
Я спокойно понимаю, что его «не пырнули ножом», что это сделал он сам. Сделал наконец-то… Я СПОКОЙНО понимаю это, я, кажется, знала это с самого начала.