Лекарка поневоле и 25 плохих примет
Шрифт:
К счастью, староста оказался большим ценителем антидепрекусей и подрядил одного из средних сыновей исполнять роль моего носильщика. Тот угрюмо тащился следом, шмыгая носом и утирая его рукавом. Наконец я не выдержала и быстренько подлечила его — не хватало ещё, чтобы он обсопливил покупки.
Вообще, до тех пор, пока из пациента не фонтанировали кровь и гной, я вполне могла смириться с ролью целительницы и даже получить от неё удовольствие.
В конце концов меня усадили в телегу, управляемую одним из старших сыновей старосты, чьего имени
Некогда долговязый тощий подросток оброс мяском и вымахал до размеров крепкого мужика.
— А я дом почти достроил, — заговорил он, мягко понукая запряжённого в телегу марча. — Вот, выбираю жену… Хочу жениться по осени.
— Угу, — отозвалась я, прикидывая, каких пирожков напечь и кому бы их ещё предложить.
— Изба у меня просторная, сразу с пристройкой и двумя комнатами. Не пятистенок какой, — продолжал он.
— Рада за тебя.
— Не стыдно жену привести. А печь как сработали? Чудо, а не печь! Для готовки две камеры — в одной огонь, в другой жар, и ещё приступок сбоку, чтоб, значица, на тёплое поставить горшки зимой. Мастер из самого Кервара приезжал. Он ложил, я учился. Тоже буду печи ложить. Хорошее дело, прибыльное, без куска хлеба семья не останется, — с явной ноткой самодовольства заявил он.
— Здорово.
— Девки-то так и вьются вокруг.
— Счастье-то какое, — закатила я глаза, пока возница смотрел на дорогу и не видел моей реакции.
— Чай, старосты сын да сам мастер.
— Повезёт кому-то, — фыркнула, даже не озаботившись тем, что он может уловить сарказм.
— А я выберу лучшую.
— Правильно, — поддержала его, надеясь, что на этом словесный поток наконец иссякнет.
Некоторое время мы ехали молча, под скрип колёс и шуршание Шельмы, изучавшей телегу и покупки.
— Вот ты девка пусть не самая красивая, зато с даром, — неожиданно выдал он, а я аж поперхнулась от такого комплимента. — Ну не то что прям страшная, но бледноватая, конечно. И конопатая ещё. Первый раз вижу конопатую полуденницу, сразу понятно, что полукровка. Да только как бабка Гриса помрёт, к тебе все будут ходить за лечением. Уважаемой бабой станешь, все окрестные деревни будешь пользовать.
— Это ты к чему?
— Это я к тому, что хоть ты с Грегом и путалась, а я всё равно готов тебя в жёны взять, — повернулся он и подмигнул.
— Да ты что? — восхитилась я. — Прямо порченую и конопатую? Прямо в жёны?
— Ну да, — ни капли не смутился он. — Только сама понимаешь, товар-то надобно сначала попробовать, а потом уж брать. Ежели ты в постели девка ласковая, то чего б и в жёны не взять?
Удивительно тактичный подкат. Видимо, мальчик в плечах-то раздался, да только молочный мозг пока не выпал, поэтому коренной всё никак и не вырастет. Дальше он что скажет? Что я его взманила и должна теперь пенять на себя? Классика!
— Я подумаю.
— Так я это, предлагаю поближе познакомиться.
— Да мы и так хорошо знакомы.
— Да нет, надо мне тебя поближе узнать.
И почему мужики считают, что если пошерудят внутри женщины своим органом, то сразу будут лучше её знать? У них что, личностный анализатор на кончике?
Я решила отмолчаться. Старостин сынок, которого я мысленно окрестила Митрофанушкой, ещё трижды начинал разговор и так и эдак, но я отвечала односложно, ограничиваясь редкими междометиями.
Наконец в поле зрения показалась моя изба.
— Я подожду, пока ты пирожков напечёшь, а потом уж горячие домой повезу. Времени до заката ещё полно. Заодно и проверю, сноровистая ли ты хозяйка.
— Проверь лучше, не бегут ли позади телеги жаждущие отдаться тебе девки, — не выдержала я.
Он обернулся и реально проверил!
Божечки-кошечки, да они тут реально сплошные игристые дебилы, один другого игристее.
— Шуткуешь? Это хорошо, — похвалил Митрофанушка. — Весёлая жёнка куда приятнее угрюмой.
Когда мы доехали до избы, я выскочила из телеги ещё до того, как она успела окончательно остановиться. Скорее бы избавиться от общества этого душного женишка!
Однако дома меня ждал отвратнейший сюрприз.
— Ах вы гады! — выдохнула я, мысленно прикидывая, что именно сделаю с деревенскими. — Ну держитесь!
Старостин сынок спрыгнул с козел, крякнул и почесал кудлатый затылок.
— Мда, кто-то знатно порезвился.
Весь огород был перекопан — лекарственные растения селяне не тронули, зато съедобные вырыли подчистую. Несчастный саженец сливы тоже украли, оставив вместо него ямку в чёрной, жирной земле.
Шельма, увидев столько недорытых нор, чуть от счастья с ума не сошла и принялась носиться по огороду, яростно роя сеть подкопов в преисподнюю.
В запертую избу никто не сунулся, а вот сад и огород проредили так, что даже у меня от возмущения чуть юбка не задымилась — так мощно полыхал зад. Настоящая Лана, наверное, рыдала бы горькими слезами и заламывала руки, а я выдохнула, посмотрела на Митрофанушку и распорядилась:
— Жди снаружи, как пирожки напеку, так вынесу тебе.
— Эй, а чего это снаружи? — возмутился он. — Я вообще-то хочу посмотреть, как ты по хозяйству справляешься.
Я завертелась вокруг в поисках. Под лавку заглянула, под крыльцо, даже Шельму подняла и под ней проверила.
— Ты чего ищешь? — не выдержал Митрофанушка.
— Ищу, где я спрашивала твоё оценочное мнение, — саркастично ответила я. — Либо жди снаружи, либо приезжай завтра.
Такого жених всея села Феурмэс от тихони Ланки не ожидал. Вытаращился на меня, как рыба-телескоп, ещё и рот приоткрыл, отчего сходство стало полным.
— Слушай, ты обиделась, что ли? — озарило вдруг его.