Лекарка поневоле и 25 плохих примет
Шрифт:
— Нет, я не обиделась, — ответила я.
— Врёшь, — недоверчиво протянул он.
— Не вру, — соврала я.
Если женщина говорит мужчине одну из этих пяти фраз, то она всегда врёт:
1. Я не обиделась;
2. Делай, что хочешь;
3. Я почти готова;
4. Я на диете, поэтому ничего есть не буду;
5. И коронное: размер не имеет значения.
Митрофанушка до этих простых истин своим молочным мозгом ещё не дошёл, поэтому поверил мне на слово и отстал. Вернее, начал слоняться по огороду, ковыряя вырытые ворами ямы мысками сапог и тем провоцируя Шельму устроить ещё большее разбесилово.
Шельма пока тоже резвилась снаружи, так что я спокойно занялась готовкой.
Достала из холодильного ларя особый горшочек, зачерпнула оттуда столовую ложку дрожжей, растерла их в ступке с сахаром один к одному, долила теплой воды, тщательно размешала, накрыла чистой тряпицей и поставила на окно подходить.
Минут пятнадцать у меня есть. Растопила печь, отправила в неё вариться яйца, а потом смешала купленные ягоды с медом.
Тут и дрожжи поднялись. Перелила их в дежу, всыпала просеянную муку, сверху – щепотку соли. Бабушка учила, что для пышности теста соль нужно сыпать именно на муку. Плеснула пару ложек масла и давай месить! Через десять минут адского труда тесто стало гладким и перестало прилипать к рукам. Я накрыла дежу полотенчиком и пристроила поближе к печке, чтобы быстрее подошло. Дрожжи у Ланы хорошие, в артефактном ларе отлично сохранились, поэтому тесто должно подойти быстро.
Тем временем яйца сварились, я достала их из печи и поставила остужаться, пока рублю зелень и обжариваю на сливочном масле лук.
Мясорубки у Ланы не водилось, так что фарш тоже пришлось рубить ножом – управилась как раз, когда тесто подошло. Обмяла его, добавила пару сырых яиц для сдобности, еще раз вымесила и оставила на второй подъем – в этот раз всего минут на десять. Как раз успела довести до ума фарш — посолила, поперчила, сдобрила жареным луком и отбила. Этому научила меня тоже бабушка, а потом я видела этот трюк в одном из кулинарных шоу. Так фарш становится более однородным и нежным. Ягоды отцедила от лишнего сока и смешала с толикой крахмала, чтобы начинка стала гуще и не вытекала. Зелень смешала с рублеными яйцами и щедро посолила.
Когда начинки были готовы, разделила каждую, и в половину добавила успокаивающее зелье, взяла тесто и принялась лепить пирожки. Начала с ягодных, сделав их кругленькими. Сверху смазала взбитым яйцом для румяной корочки. Поставила первый противень в печь и принялась за следующую партию — с яйцами. Тут с формой не мудрила, предпочла листовидную. А вот мясные сделала треугольными — наподобие самсы, оставив в центре дырочку, чтобы готовящийся фарш не разорвал пирожок. Все антидепрекуси украсила, закрутив швы косичкой — чтобы не перепутать с обычными пирожками и придать им товарный вид.
Через полтора часа я с умилением глядела на три противня получившихся на загляденье пирожков и с недовольством — на гору грязной посуды.
Снаружи слышались ритмичные удары топора — это Митрофанушка устал скучать и решил нарубить дров. Если он теперь потребует, чтобы я ему за это отдалась, то засуну ему пирожок туда, куда луна не светит. Горячий, прямо из печи.
Но женишок подозрительно присмирел. Стоило открыть дверь, как он появился на крыльце, заискивающе глядя мне в лицо.
Те
— Готово? А то вечереет уж, мне б доехать засветло.
— Да. Вот держи, это обычные пирожки тебе в дорогу. Остальные отдай отцу, сам лучше не ешь. А если съешь, то не больше двух штук в день и не на козлах — иначе уснёшь по пути. С тебя пятнадцать арчантов, по арчанту за пару.
Торговаться и спорить мой Митрофанушка не стал, хотя на ярмарке за арчант давали по пять пирожков. Но это без особой, действующей умиротворяюще начинки.
— Ты это, — замялся он. — Обдумай предложенье-то моё. Я батьку свататься пришлю, коли ты решила, будто я такой же балабол, как Грег.
— Обдумаю, но пока замуж идти не хочу, — уже спокойнее вздохнула я.
— Ха, скажешь тоже! Куда ж ты денешься, ты ж магичка. Никаких денег налог не хватит платить. Так что хочешь не хочешь, а пойдёшь, девка, замуж, только уже не за печного мастера, а за жевуна какого, — насмешливо хмыкнул он, давая понять, что о происходящем в Армаэсе ему прекрасно известно.
Может, Митрофанушка и неплохой парень, просто деликатности и такта в нём, как в детских вопросах — ноль целых хрен десятых, и симпатии он во мне не вызывал ровно никакой. Здоровенное, плечистое дитё с пушком на румяных щеках и взглядом щенка. Даже у Шельмы морда поумнее будет.
— Спасибо за совет, твоё мнение очень важно для меня, — вежливо отозвалась я.
— Правда? — обрадовался он.
— Неправда, — широко улыбнулась я. — Но за пирожками ещё приезжай, только следующий раз так — после обеда одного дня закажешь, вечером другого дня заберёшь. Оплата наперёд.
Наконец Митрофанушка уехал, а я занялась домашними делами: засунула в печь ещё одну партию пирожков, разложила покупки, закинула ингредиенты для мясного рагу в горшок и пошла искать Шельму.
Она напала на меня из засады — притаилась в вырытой дыре и грозно мявкала на всю округу. Я устрашилась. Не сделала вид, а действительно устрашилась, потому что изгваздалась эта каналья так, что даже хвост был весь в земле. Что она им делала? Лапами рыла, хвостом заметала?
Я подхватила кису под пятнистое пузико и понесла её к колодцу. Когда она сообразила, какую гнусность я собираюсь над ней совершить, бешено забилась в руках. В общем, шестьдесят килограмм чистоплотной человечины не смогли совладать с семью килограммами измазанной в земле кошатины. Пришлось её парализовать, что ранило её в самое мурчало. Ох, как она на меня всё это время смотрела!
И даже когда я принесла её домой, вытерла и развеяла заклинание, взгляд не изменился. Мокрая киса попыталась сбежать из избы, но не смогла высадить закрытую дверь, обиженно забилась под шкаф и смотрела на меня оттуда, как родина на предателя.
Пока я мыла Шельму, пирожки подгорели. Вынула их из печи, швырнула здоровенный деревянный противень на стол и осела на лавку расстроенная.
Митрофанушка прав, с этим прогрессивным налогом на безбрачие долго в девках не проходишь. Может, аристократы и в состоянии позволить себе холостяцкую жизнь, а простой деревенской целительнице откуда деньги брать? Это ей пока двадцати не исполнилось, а после дня рождения налог возрастёт на сто арчантов. В месяц! И это не считая долгов, которые у Ланы уже есть — несколько платежей она благополучно просрочила, пока депрессовала.