Лекарка поневоле и 25 плохих примет
Шрифт:
Отдавать каждый месяц по четыреста арчантов только за то, чтобы оставаться свободной? Дорого. Нужно же ещё на что-то жить, налог на землю платить, реактивы и ингредиенты для зелий покупать — далеко не всё в лесу растёт. А после двадцатилетия сумма возрастёт до пятисот арчантов в месяц, вот тогда я и взвою!
Как же достала эта нищета! Вот только выбралась из неё — бах! — развод и всё с нуля начинать. Только чуть-чуть в себя пришла после развода — и снова здравствуйте!
— Шельма, ну чего ты? Ну, иди сюда… я всего лишь смыла с тебя грязь… Будешь пирожок? — я выбрала из середины один, пострадавший меньше всего.
Насупленная
— Правильно… Лучше в нас, чем в таз, — вздохнула я, сама съела донельзя румяный антидепрекусь и принялась извиняться.
Извиняться пришлось долго. Шельма обиженным тонким мявом рассказывала мне из-под шкафа, как больно ранило её кошачью душу предательство мытьём. Пришлось рассказать ей, что в нашем мире кошкам ещё и ногти стригут. Это потрясло её настолько, что она даже вылезла из укрытия и позволила немного её утешить, а заодно расчесать слипшуюся от воды и вылизываний шёрстку.
К счастью, питомица оказалась отходчивой: когда в свои права вступила ночь, я предложила ей пойти проучить деревенских вместе, и она согласилась.
— Мы вышли из дома, когда во всех окнах погасли огни. Один за одним, — напевала я. — Мы видели, как в небе восходит луна…
Я решила, что начать обыск огородов нужно с домов Сокалихи и Сотты. Вероятнее всего, она смирилась с тем, что за приём придётся заплатить, вернулась, а изба пустая. Психанула и вырыла то, что смогла. Рассказала остальным деревенским, они присоединились.
Так как много с собой унести я не могла, взяла только маленькую лопатку и две большие корзины — что смогу, то донесу, а остальное либо в лесу поищу, либо верну завтра ночью. Это деревенские по ночам дома сидят, а я могу гулять сколько угодно.
Я оказалась частично права. Пожухлый саженец сливы нашёлся у Сотты. Она посадила его не в неогороженном саду, а возле дома, за забором. Я обошла его по кругу, нашла место пониже, прислонила к забору полено. Повесила на выпирающий столбик корзину, чтобы удобно было складывать добычу и забралась в чужой огород.
Помимо саженца-страдальца там нашлось кое-что ещё из недавно посаженного, и я решила не мелочиться — вырыла всё, что сочла своим, отряхнула землю так, чтобы не повредить корни, и забрала с собой. Лезть обратно оказалось даже проще — по внутренним перекладинам, как по лесенке.
Такой же финт я проделала ещё с тремя огородами, в том числе огородом старосты — там тоже нашлись подозрительно знакомые кустики.
Домой вернулась с чувством выполненного долга и тут же посадила обратно уворованное, а затем щедро полила сначала водой, а потом магией. Достала из-под избы запечатанный горшок с побелкой и наваяла на двери на лоарельском:
«Все растения в этом саду заколдованы. Вырывший их будет вечно страдать недержанием и поносом».
Довольная делом своих рук, ушла спать.
Кто к нам воровать саженцы придёт, тот их собой и удобрит!
Примета седьмая: на ночь оставить нож на столе — к ругани с неприятным гостем
Оказалось, не все приметы врут.
Дважды уворованные саженцы как попёрли в рост! Может, сказались ясная погода и обильный полив. Может, помогла магия, коей я щедро и неумело залила грядки.
Пирожки расхватывали налету — теперь я пекла лишь определённое количество и строго под заказ. На второй по счёту еженедельной ярмарке наняла возницу, а на третью, завтрашнюю договорилась с Митрофанушкой. Он, конечно, раздражал своими подкатами, но зато не представлял опасности.
Жители Феурмэса относились ко мне всё более благосклонно, а вот армаэсцы затаили обиду. Не приходили, не здоровались на ярмарке, но и не гадили, что уже большой плюс.
Шельма тоже радовала — росла не как, а в прямом смысле слова на дрожжах: умудрилась своровать их со стола и съесть. Ела она, кстати, абсолютно всё: и сырое мясо, и рыбу, и сырые яйца, и пирожки, и сладкие ягоды, и сорняки с огорода, и тапки, и тряпки, а когда никто не видит — ещё и угол печки. Такая всеядность меня озадачивала, ведь по всем признакам киса должна была быть облигатным карнивором, однако факты и пышущее здоровьем округлившееся тельце говорили сами за себя.
Жизнь вошла в какое-то подобие русла, и я вдруг впервые задумалась: а чего я, Таисья Алексевна, хочу?
Страшно признаться, но я всю жизнь делала то, что надо, а не то, что хочется.
Училась прилежно, но интереса к школьным предметам не испытывала. Каждое лето проводила в селе, хотя предпочла бы остаться в городе и гонять балду, как другие ровесники. Но как же бросишь в одиночестве старенькую бабушку, когда она не справляется с огородом и закрутками? Только кому нужны были эти закрутки в промышленных масштабах? Точно не мне.
Так почти до окончания ВУЗа и пробатрачила каждое лето…
Одипломившись, работала на не очень любимой, зато денежной работе, экономила, потом встретила мужа, и мы начали экономить вместе. Скопили денег на первый взнос, влезли в ипотечную кабалу, выплачивали долг досрочно — шесть лет без передышек и отпусков, 24/7, понедельник — по два раза в неделю.
Сначала я запрещала себе хотеть, а потом как-то незаметно разучилась…
Стоило расплатиться за квартиру, выяснилось, что нужна ещё и машина. Муж хотел, я уступила. Ещё два года — в том же режиме, правда, сменила работу на всё такую же нелюбимую, зато менее нервную и более стабильную — готовилась уходить в декрет. Но декрет так и не случился.
К моменту, когда у нас с мужем имелись квартира и машина, возраст перевалил за тридцать, и забеременеть не получилось. Ни в первый год, ни во второй, ни в третий.
Я всё также занималась не тем, чем хотела — поднималась в семь утра, ехала на работу и клепала презентации. Вела соцсети, на которые изначально были подписаны исключительно наши сотрудники, журналисты, парочка сумасшедших городских активистов и несколько залётных троллей.
Поначалу даже интересовалась родным комбинатом — сделала несколько забавных роликов с производства, взяла интервью у разных специалистов от уборщицы до главного ИТРа, постила угарные мемчики, один даже разошёлся по интернету. Там измазанный машинным маслом и вкрай уставший после многочасового ремонта станка главмех указывает мне гаечным ключом, куда пойти со всей этой фотодеятельностью, а снизу надпись: «Все выходные ждал понедельника, чтоб поскорее вернуться на любимый комбинат». Сам Евгений Палыч пришёл от результата в восторг и официально разрешил его опубликовать.