Лесная тень

Фабер Майя

— Тогда пусть принесёт, — решил вдруг Длинный и добавил: — Тело. Раз его, значит и искать не придётся. И время тянуть не надо.

Я покачала головой. Говорил он вроде бы нормально, а слушать невозможно было, как будто что-то мешало ему нормальные предложения составлять. Ещё не протрезвел или уже не собирался.

— А чего тело-то? Страшно на живого зверя посмотреть? — ехидно уточнила я. — Ты же, слышала, того волка одним кулаком уложить смог?

Позади него хрюкнули, Длинный зыркнул на дружков вполоборота, чем заставил их смиренно заткнуться.

— Возни много, —

деловито пояснил он. Если бы это был Арни, я бы похвалила его вслух за находчивость. — Всё равно убивать.

— Ладно, передам, — решила я, и он заметно повеселел, как ребёнок, который избавился наконец от глупого задания и теперь мог со спокойной душой вернуться к конфетам, ещё утром украденным с кухни и спрятанным под подушку дожидаться своего часа.

— Скажи, не тронет его никто, только зверь нужен, — не слишком уверенно добавил Длинный. — Вечером пусть приходит.

Ага, так и поверила, подумала я.

Лжец из него был и правда никудышный, это если он вообще понял, что пытался сказать.

Глава 20

В домике знахарки меня, как всегда, никто не ждал, свет не горел, а дверь в дальнюю комнату была привычно закрыта. Зажигать свечи я не стала, почти полная луна упрямо светила в окно, да так ярко, словно старалась доказать солнцу, едва скрывшемуся за горизонтом, что она справится ничуть не хуже него, так может ему и не следует возвращаться. Пусть отдохнёт подольше.

Глядя на луну, хотелось выть. Наверное, в этом и заключалось её истинное предназначение — облегчить душу усталому зверю.

Я заварила чай только себе, уже не надеялась выманить Финна даже ароматом трав, хотя обычно он не отказывался, когда находил на это время и силы. Остатки еды, что я захватила в таверне, остыли и перемешались, превратились в месиво удручающего вида, но по-прежнему пахли бульоном из косточки, в котором варились. Я оставила их на подоконнике, разложила покрасивее, поддавшись странному порыву, и оставила там, как тщательно отобранную жертву на алтаре для далёкой луны. Она благосклонно взирала на меня через окно, и мне чудилась улыбка на её узорном боку.

Есть расхотелось.

Я подёргала ручку дальней комнаты и убедилась, что дверь действительно заперта. Спросила:

— Живой?

Ответа не последовало, да я, казалось, и не ожидала. Уселась на пол, прислонилась спиной к косяку у двери, подтянула поближе ноги и обняла их, уткнулась подбородком в колени. Не хватало любимой шали, чтобы накинуть на плечи и спрятаться под ней от всего, чему ещё только предстояло случиться.

Я говорила очень долго, слова сами лились из меня наружу, остановить их было немыслимо и невозможно. Говорила тихо, спокойно, не прорывалось ни чувств, ни эмоций, только голос со временем становился всё тише, как будто где-то внутри меня заканчивались силы даже на то, чтобы просто открывать рот.

Говорила о детстве, о матери, о брате. О том, как никогда не хотела здесь жить, и как не хотела куда-либо уезжать. Как любила и ненавидела тётушку, менявшую кнут на пряник тогда, когда ей было удобно. О том, что произошло с нами в этом злосчастном году, в этом месяце, в эти

осенние дни. Не жаловалась, не ждала ответа, просто хотела понять, где неправильно повернулся тот волшебный рычаг на невидимой дверце, через которую мы попадаем в завтрашний день. Жизнь никогда не была лёгкой, судьба не баловала подарками, но почему-то сейчас в этом месте она повернулась ко мне спиной. Я ведь просто хотела помощи, но просила не для себя.

В памяти то и дело всплывал рассказ старой мельничихи, несправедливо обиженные, несправедливо обвинённые люди. Сказочная болотная жертва, знахарка Марта, я была уверена, что если поискать, то найдутся ещё. Да что там далеко ходить, меня и саму едва не обесчестили в лесу, а может и убили бы потом, кто теперь разберёт, что творилось у них в головах. Наверное, Финн был прав, здесь все своё заслужили, быть может, только сейчас я впервые понимала его, не полностью, но чуть больше, чем самую малость.

Я говорила про Монти, Альбу и маленькую уличную лавку. Леший бы их всех побрал, разве не заслужила я хотя бы такой мелочи, как пара досок на четырёх ножках? За что Альба так не любила меня? Возможно, я относилась к ней несправедливо, но никогда не отрицала своей вины, разница состояла лишь в том, что она невзлюбила меня тогда, когда я ещё не могла ни сказать, ни сделать ей чего-либо плохого. То, что мы когда-то приехали в Хюрбен издалека, сохранилось у меня в памяти как простой факт, я знала, что это так, но не могла вспомнить ничего конкретного. И всё-таки смогла перейти ей дорогу. Помешала присутствием. Мешала потом, когда Монти не хотел оставлять меня одну, но это решение всегда принадлежало ему. В конце концов, тётушка позаботилась бы оно мне до совершеннолетия. Брат не доверил ей этот груз.

Я невесело усмехнулась. Хотелось плакать, в груди давило что-то, рвалось наружу, но слез не было, глаза пересохли, так, что даже от мысли потереть их пальцами становилось мерзко в животе, как бывает, когда дотронулся до отвратительной вещицы. Мне не требовались свидетели, слушатели или чужие жилетки, в которые можно было поплакать. Я не заботилась о том, слушал ли меня Финн, знала, что, если слишком помешаю ему, он выйдет и недовольно скажет об этом. Сочувствия не ждала, вряд ли он вообще представлял, что это такое, но жизнь и с ним поступила жестоко. Я бы не стала винить. Лунный свет падал на мои ноги, мир казался черно-белым и совсем не живым.

Проснулась я от стука и приглушенных ругательств, не сразу сообразила, где я и как вообще умудрилась заснуть. Голова неудобно свесилась вперёд, от чего теперь ныла уставшая шея. Нет, в такой позе я точно не планировала спать. Дверь рядом со мной была открыта, из ярко освещённых сеней доносилось очень злобное шипение. По-хорошему не стоило бы проверять, хотя бы из принципа, но собственное нездоровое любопытство я побороть не могла, в конце концов именно оно и привело меня сюда. Я с кряхтением поднялась на ноги, подобрала с пола кружку с холодными остатками чая и отнесла её на подоконник. На ходу мельком заглянула в сени, случайно, словно и не намеревалась туда заходить, но ничего разобрать не успела. Пришлось вернуться специально.