Летучий корабль
Шрифт:
– А зачем тебе ванная? — издевается, но тут же вспоминает, что я тяжело пострадавший в ДТП мотоциклист. — Пойдем, я тебя провожу.
Когда я встаю, большая комната на первом этаже дома, видимо, гостиная, до которой меня вчера только и смогли дотащить, немедленно затевает хоровод вокруг моей незначительной персоны, так что мне даже хочется сказать предметам обстановки, что я не заслуживаю столь навязчивого внимания с их стороны. Вот ко мне, покачиваясь, приближается шкаф, а за ним уже торопится камин, то раздувая, то, наоборот, втягивая, каменные бока. «Попробуй глаза закрыть», — советует
– Только ты со мной в ванную не ходи, — стыдливо прошу я.
– А то что?
– Я стесняюсь.
– А если ты упадешь?
– Подберешь меня потом.
Я справляюсь и не падаю, получается даже немного умыться, правда, в зеркале я практически не вижу своего лица — так, некий овал, и он тоже не приветствует стабильности, стремясь ускользнуть от меня за край зеркала. Северус как раз успевает подхватить меня под руки, когда я слишком увлекаюсь зазеркальным путешествием.
– Тяжелый ты, черт, — говорит он, сопровождая меня обратно к дивану.
Когда он опять укладывает меня на подушки, я вдруг с удивлением замечаю, что практически раздет — на мне только плавки, а вот на плечах, предплечьях, на груди и еще много где налеплены маленькие и не очень, беленькие квадратики и прямоугольники пластыря.
– Да, пострадала золотая шкурка, — говорю я, а вот больная голова очень мешает мне улыбаться.
– А ты злопамятный, — откликается пират откуда-то сверху, приступая к разрыванию упаковок лекарств и шприцев.
– У меня просто память хорошая.
Мне все же удается скривить губы в подобии улыбки. Жаль, что Северус, по всей видимости, набирающий сейчас в шприц снадобье, предназначенное для моего организма, не может этого оценить.
– Как ее только тебе вчера не отшибло. Руку давай.
Я всегда дергаюсь, когда чувствую, как иголка подбирается к моей вене, и он это прекрасно знает.
– Не дергайся, а то буду колоть в кисть, будешь ходить с синими руками.
– Я вообще пока ходить не планирую. Ты мне не давай снотворное, а то сейчас Драган приедет. Как ты с ним будешь объясняться?
– Он не говорит по-английски?
– Говорит. Примерно как и ты по-хорватски.
– Да, тогда мы, пожалуй, подождем со снотворным. Если тебя не тошнит, я бы попробовал тебя покормить.
А вот болеутоляющее он вкалывает мне в задницу, не торопится, тщательно выбирая место…
– Да, а тут вот шкурка не золотая, — злодейски комментирует он.
– Я голым по пляжу не хожу.
Странно, но мне совершенно не трудно общаться с ним. Как будто и не было этих полутора лет. Я часто думал, что будет, если мы встретимся, представлял себе его холодный злой взгляд, такой, как тогда, в Министерстве, когда он вернул мне дом на Гриммо и ключи от сейфа в Гринготтс. И я сказал, что мы ничего не должны друг другу. И все же мечтал, да, каждый день мечтал о том, что вот он возьмет и найдет меня. А вышло так, что он просто подобрал меня на дороге, ведущей от Дубровника к пригородным виллам…
– Северус, а как так получилось, что ты…
– О, к тебе начинает возвращаться сознание! — не может удержаться от комментариев, но садится рядом со мной на краешек дивана. —
– Ты меня искал? — я не верю, но в тоже время глупо было бы предполагать, что вчера все произошло случайно.
– Я бы сказал, что я тебя нашел.
Конечно, звонок, выведенный от подъездных ворот прямо в дом, не мог не раздаться в менее подходящий момент, но у Драгана есть такая особенность — появляться неожиданно и именно тогда, когда ты его не ждешь. Так что пират, чуть сжав перед уходом мои пальцы, поднимается и идет открывать, а я лежу в ожидании англо-хорватского представления в исполнении их обоих и радуюсь, что головная боль начинает понемногу отступать. Они появляются очень скоро, действительно, пытаясь наладить межнациональное общение, только вот у Драгана такой английский, что он путает «car» и «care», а Северус не желает признавать наличие в славянских языках склонения и весьма бойко разговаривает одними корнями. Так они пытаются выяснить обстоятельства вчерашнего происшествия, не жалея ни мою голову, ни мои уши.
– Драган, Северус, — пытаюсь взмолиться я, — пожалуйста, помолчите.
На Драгана мой удручающий вид — я не вижу себя со стороны, но думаю, повязка на голове, пластыри, наклеенные по всему телу, и зрачки, которые у меня, как вчера сказал доктор, разного размера — производит неизгладимое впечатление, он на секунду замолкает, а потом бросается ко мне, голося во все горло:
– Юэн, Матерь Божия, что с тобой? Как это могло случиться? Это он сбил тебя, да? А теперь держит здесь, чтоб не отвечать в полиции?
Я вновь терпеливо пересказываю ему все, что вчера произошло, уверяю, что хозяин виллы тут совершенно не при чем.
— А ты его вообще знаешь? — Драган, похоже, озаботился сейчас тем же вопросом, что и вчерашний доктор, только наоборот. Для него коварный злодей вовсе не я, а Северус. — Ты его, наверняка, даже и не разглядел, как следует.
Я не могу видеть лорда Довилля четко, но вполне могу себе представить, какое впечатление он мог произвести на моего хорватского друга. Богатый мужик, живущий на шикарной вилле, роскошная машина у ворот, длинные черные волосы, заплетенные в косичку, серьга в виде змеи, держащей в зубах крупный изумруд. Я не знаю, носит ли он ее сейчас, но я видел что-то зеленое у него в ухе, так что, скорее всего, это она. И абсолютно зверское выражение лица, если он чем-то недоволен. Мафия на отдыхе…
– Драган, я его хорошо знаю. Мы случайно здесь встретились, но я знаю его уже… — я подсчитываю, — лет тринадцать. Я знаю, на кого он похож, — говорю я, предваряя дальнейшие расспросы. — Ты сейчас скажешь, что он похож на пирата, или на наемного убийцу, или на всех сразу. В крайнем случае, на наркоторговца. Это не так, я тебя уверяю.
– А он тебе кто?
Я буду милосерднее, чем Северус вчера, и не стану ошеломлять Драгана подробностями наших отношений с хозяином виллы.
– Если я скажу, что он мой бывший профессор, ты отстанешь?