Летучий корабль

rain_dog

– Так я тебе и поверил.

– Тогда пусть будет дальний родственник. Хотя насчет профессора — чистая правда.

– Профессора на таких виллах не живут.

– Почему не живут? Живут, как видишь.

Драган наклоняется ко мне ближе, думаю, бросает сейчас на бывшего пиратского капитана опасливый взгляд, потому что тот никуда не уходит, а стоит в дверях, скрестив руки на груди. Я толком ничего не вижу — только силуэты, и те то двоятся, то расплываются. И тут мне впервые приходит мысль о том, что из-за вчерашнего падения вся моя дорогостоящая коррекция зрения могла просто полететь к чертям… Если я еще и ослепну — я могу считать, что получил от жизни все, что мне причиталось.

– Слушай, если я правильно понял то, что он мне сказал… Он говорит,

чтоб я съездил к тебе на квартиру и забрал твои вещи. И сказал хозяйке, что ты туда больше не вернешься. Ты в курсе?

Вот это уже интересно… Значит, он решил забрать меня к себе… Даже не предупредив. Я, конечно, могу сейчас надуться, изобразить гордое выражение на поцарапанном лице, сказать, как ты мог решить за меня и прочее. Кстати, эта вот последняя фраза, насчет как ты мог, это абсолютно риторический вопрос. Он, конечно, мог решить за меня. Он не мог этого не сделать, он, думаю, не умеет иначе. А какие у меня другие варианты? Отправиться в местную больницу? Красиво, гордо и независимо. И меня там залечат так, что я выйду оттуда слепым заикой с палочкой. Кто будет ухаживать за мной, если я сбегу домой? Никто не будет. Ну и главный аргумент — а кто меня отсюда выпустит? Ну и еще один — я больше не хочу никуда сбегать от него. Черт, я же совсем ничего не соображаю… Размяк тут — уколы, постель, он рядом. Есть же что-то очень важное… Что-то, что я еще должен спросить, еще раз, потому что ночью, на дороге… я же говорил ему про магию?

– Северус, — я обращаюсь к нему уже по-английски, — Драган правильно понял, что ты хочешь, чтоб он привез сюда мои вещи и сказал хозяйке, что я там больше не живу?

– Абсолютно правильно, — подтверждает он. А потом вдруг неожиданно добавляет: — Извини, что я тебя не предупредил, но тебе нужен хороший уход, комфорт, лечение и питание. И так целых две недели. Думаю, это проще всего обеспечить здесь. Работать после такой травмы ты не сможешь еще долго. В лучшем случае восстановишься к началу семестра.

К началу семестра… Но до октября еще так далеко. Значит, он знает, что я учусь. Занимательно…И не очень хочет, чтобы я работал в ресторане. Но это мы еще посмотрим…

– Да, Драган, — подтверждаю я уже по-хорватски, и эти переходы с языка на язык лишают меня, кажется, последних сил, — все правильно. Привози мои вещи, как сможешь. Не беспокойся, все нормально.

Драган пожимает мою руку, и у меня такое чувство, что он прощается с умирающим товарищем на поле боя. Неужели разбить голову, катаясь на мопеде, это такая трагедия?

– Ты найдешь мне замену?

Он, конечно, постарается, но это не так-то легко в разгар сезона, я должен сам понимать, хорошие официанты везде нарасхват, а найти неумеху сейчас, когда вот-вот, после пятнадцатого, понаедут итальянцы с семьями... Но пират уже прерывает поток его красноречия, я не слышу, что он говорит, думаю, ничего, просто смотрит. И Драган нас покидает, а я очень хочу снотворного!

Вообще я смутно помню это утро, так как мне реально совсем плохо. И Северус со мной почти не разговаривает, надеюсь, не потому, что ему не хочется — меня раздражают звуки. Меня выворачивает от запахов, так что я почти ничего не ем. А когда дневное солнце все настойчивее пытается заглянуть в высокие, от самого пола, окна первого этажа, бывший капитан, наверное, замечает, как я пытаюсь отвернуться и прикрыть глаза, и опускает жалюзи, нет, не так, как это делают маги, просто взмахнув рукой или палочкой — я слышу его шаги и шелестящий звук.

А потом пират возвращается, садится со мной рядом, кладет руку мне на грудь и спрашивает:

– Гарри, почему ты такой напряженный? Как будто весь в комок сжался. Тебе сейчас надо расслабиться, отдыхать, не думать ни о чем. В чем дело? Тебе неприятно, что я забрал тебя к себе?

А что я могу ему сказать? Тогда, на Кесе, я прямо спросил его: «Сколько у нас времени?» Сейчас я бы повторил свой вопрос, потому что… потому что мы, черт возьми, опять не говорим о главном, не задаем вопросов, не требуем ответов. Он просто подобрал меня на дороге, притащил

сюда, заставил забрать вещи с моей квартиры. Он вообще-то понимает, какая у меня жизнь? Жизнь маггла? Кое-как выстроенная, но все же некое подобие своей жизни. А что сейчас, через две недели, когда я поправлюсь? Я не спрашиваю, как он нашел меня, а, главное, зачем он это сделал. Он опять вторгся в мою жизнь, не задаваясь вопросом о том, как ее вижу я.

– Северус, пойми, я… скажи мне, зачем ты искал меня? Ты ничего мне не объясняешь.

– Гарри…

Он осторожно берет мои пальцы в свои, словно пытается успокоить. Но как бы мне ни хотелось, я не должен позволить ему… Я не могу допустить, чтобы он оставался со мной просто из жалости. Он маг, я нет — этим для меня все сказано. Пусть я месяцами умирал от тоски по нему, но кто я рядом с ним? И потом — я совершенно не могу понять, что произошло там, в Лондоне, за время моего отсутствия. Если он и вправду поверил в мою смерть — почему не говорит мне ничего о том, какой же дрянью я оказался по отношению ко всем, не только к нему? Не настало время? Да, наверное, это не то, о чем говорят людям с больной головой. Почему я не вижу его лица? Но я скажу ему то, что должен, еще и еще раз. Потому что я хочу знать ответ. Я не хочу еще одних каникул, так что приходится собраться с силами и… Мне хочется верить, что в тот момент мой голос звучит вполне твердо, но, боюсь, выходит едва внятный полушепот, потому что пират склоняется ко мне ближе и пытается объяснить, что мне не стоит сейчас ни о чем волноваться.

– Северус, я понимаю, ты сейчас скажешь, мне нельзя много разговаривать, мне нельзя слушать. Мы сколько угодно можем читать друг другу пиратские стишки, но… Тогда, два года назад, у нас было десять дней. А сколько сейчас? Ты понимаешь, что я потерял магию? Тебе откуда-то известно про мою учебу, что-то, наверное, и про мою жизнь. Я уже больше года живу, как маггл. Ты подбираешь меня, я оказываюсь здесь, ты заставляешь меня бросить комнату, да, жалкую, но это место, где я жил… Чего ты потребуешь дальше? Или ничего? Я поправлюсь, мне надо работать, мне надо учиться, потому что кроме этого с точки зрения любого мага убожества у меня ничего нет. Я даже не вижу ничего толком, я не вижу твоих глаз, я не могу понять, как ты сейчас смотришь на меня…

– Гарри, — он проводит рукой по моей небритой щеке.

– У тебя ладонь стала мягкой…

– Я перестал возиться с оружием, — я слышу, что он усмехается.

И пауза — невыносимая, немыслимая… Я же не вижу его, почему он молчит? Не знает, как сказать? Не знает, что?

– Северус… не молчи, пожалуйста…

– Прости, я просто смотрел на тебя…, — подушечки его пальцев обводят контур моих глаз, мягко касаются скул, бровей, — я забыл, что ты толком ничего не видишь.

– Гарри, я не хочу тебя ни к чему принуждать, — продолжает он очень тихо, — я хотел бы, чтобы ты остался со мной. Насовсем, навсегда. Иначе бы не стал искать. Но решать тебе. Я не буду требовать, чтобы ты бросил учебу. Я не считаю, что это убожество. Не большее, чем варить зелья, представлять Магическую Англию за границей или заседать в Визенгамоте. Если хочешь, можешь работать в своем ресторане, хотя в сентябре мы могли бы просто куда-нибудь съездить. А потом снять или купить дом в Загребе, раз ты там учишься. Я хотел предложить тебе все это, когда ехал ночью к тебе. А вышло, что чуть не сбил тебя на трассе. И так даже лучше, потому что я не знаю, как бы посмотрел тебе в глаза, если бы ты был здоров.

– Тебе что, все равно? Северус, я же маггл… Даже гораздо хуже…

– Совершенно все равно. А что, должно было быть иначе?

И вот сейчас он меня целует. Впервые за эти почти два года…И ему не приходит в голову спросить разрешения. Его губы так же, как тогда, на острове, не терпят отказа, я вновь ощущаю их вкус, его язык, дразнящий мое небо, пробегающий по деснам, чуть толкающий и одновременно будто ласкающий мой, сейчас горький от лекарств. Мне кажется, за те два года, что его не было рядом, я разучился дышать. И вот сейчас вдруг вспоминаю о том, что это возможно.