Лицо суфизма
Шрифт:
их Аллах Свой безграничной милостью) поднялись на Джихад на Пути Аллаха для
устранения традиций и обычного права и замены их на Шариат Аллаха и освобождения
стран Ислама от господства Царской России. Они посвятили этому тридцать три года. В
этот период тут и там в Дагестане и Чечне появлялись суфийские шейхи, отвращающие
людей от Джихада и говорившие: «Прежде чем начать Джихад с внешним врагом-
кяфиром, мы должны вести Джихад со своими внутренними врагами -
страстями, этим Миром (дунья), богатством и Шайтаном. И пока мы не победим врагов
внутренних, мы не будем готовы к Джихаду с врагом внешним – кяфиром. Когда же
закончится этот этап, начнется следующий за ним – это этап Джихада с внешним врагом.
Если мы вступим в Джихад с внешним врагом до завершения предыдущего этапа, мы
поторопим события, а этого делать нельзя. Это подобно плоду – если ты сорвешь его до
того, как он созреет, ты не получишь от него пользы, а если сорвешь его после созревания, добьешься желаемого».
Среди этих шейхов – Кунта-Хаджи, который проник в ряды мусульман во времена имама
Шамиля со стороны Царской России для удержания мусульман от сражения с кяфирами
вместе с имамом Шамилем. Враги, увидев, что имама Шамиля невозможно победить, и
что он не теряет своей стойкости, вмешались в дело коварным методом и воздействовали
на мусульман и бойцов из его окружения мерзким способом… Когда он сыграл свою роль
и исполнил свою задачу, сумев подавить пыл муджахидов, они убрали его – до того, как
его раскроют. Они забрали его под видом пленного и скрыли его дальнейшую судьбу,
чтобы вселить в его последователей убеждение о его бессмертии. И вот, последователи
Кунта-Хаджи и до сегодняшнего дня убеждены, что ему дарована вечная жизнь, и он не
умер, и ожидают его прибытия к чеченцам вновь, считая, что он находится за горой Каф.
Существует также множество других небылиц, сложившихся о нем.
Чечня была избрана местом деятельности Кунта-Хаджи, потому что чеченцы обладали
меньшими знаниями по сравнению с дагестанцами, да и как люди они были проще и
наивнее, и на принятие его там было больше надежды. И, к сожалению, они добились,
чего хотели. Что же касается Кунта-Хаджи, то его происхождение, место рождения и
национальность неизвестны. Достоверно известно лишь то, что он не был чеченцем.
Относительно него существуют расхожие версии. Говорят, что он из села Гумджа в
области Анди в Дагестане. Говорят также, что он из Башкирии. А некоторые утверждают, что он из Молдавии. Говорят также, что он из гагаузов. Последнее наиболее вероятно.
Возможно, что его отец пришел сперва в село Гумджа, а оттуда попал в Чечню,
Иласхан-Юрт. Однако чеченцы утверждают, что он родился в Иласхан-Юрте. А Аллах
знает обо всем лучше.
В любом случае, он отвратил муджахидов от участия в Джихаде вместе с имамом
Шамилем. Он являл чудеса и делал сверхъестественные вещи, и среди его высказываний
есть примерно такие слова: «Не будет беды, если вы повесите на шею крест, ибо он –
кусок железа, и не будет беды, если вы зайдете в церковь, ибо она – лишь стены из
камня».
И среди примеров и доказательств того, что Джихад отвергаем суфиями – враждебная
позиция суфийского шейха-лениниста Хасана-эфенди Кохибского(?) по отношению к
аварцу имаму Наджмуддину Хаззийскому, выдающемуся имаму Дагестана, который был
назначен имамом Дагестана и Чечни во время Джихада против Царской России в начале
двадцатого века. Упомянутый Хасан-эфенди поддержал русских, перешел на их сторону, враждовал с Наджмуддином, боролся с Джихадом и отвратил людей от сражения с
кяфирами вместе с Наджмуддином. Он стал агентом большевистской ленинской России,
которая использовала его против Наджмуддина и посылала его для исполнения любой
миссии в Дагестане. И он переписывался с Лениным, выражал ему свою любовь, почтение
и надежду на его скорое выздоровление, чтобы им сотрудничать и развернуть работу
против Наджмуддина и ему подобных, и против Джихада. Наджмуддин, выдающийся
ученый, прекрасно знавший сущность куфра и кяфиров, и что они не держат своих
обещаний, и у них нет совести, сказал, что большевики-коммунисты – самый мерзкий вид
кяфиров. И он сказал Хасану-эфенди: «Тебе не избежать одного из двух мечей: либо
победа останется за мной, и я доберусь до тебя и снесу тебе голову, либо победят русские
большевики, и тогда они снесут тебе голову». И все случилось именно так, как он
говорил.
Кто-то может возразить, говоря: «Имам Шамиль был наставником накшбандийского
тариката, а его бойцы были его мюридами. Даже история упоминает о них, как о его
мюридах. И ты, подводя всех суфиев под один приговор, грешишь против Истины».
Я говорю в ответ: Имам Шамиль никогда не был суфийским наставником. Если бы он был
таковым, он вошел бы в сильлсилю суфийских шейхов, как вошли те, кто намного ниже
его по положению. Он не совершал новоизобретенных суфийский вирдов, известных в
наши дни, и он не совершал рабиту, являющуюся ширком, и не взывал в ней ни к кому
помимо Аллаха, и не представлял в ней образ своего шейха, и никогда не носил