Лики Богов
Шрифт:
«Знал, что приду, — подумала златовласая. — Значит, Баровит гонца прислал».
Не было у московитов шансов перед конниками, никого не оставили тангутские воины… кроме воеводы. На Асилу накинули путы и поволокли к городским воротам.
— Стой, Велибор Касимович, — сказала Умила, похлопав его по плечу, — в лесу обоз остался. Пришли мне троих дружинников.
— Одну не пущу, — осёк мужчина, останавливая коня, и кинул взгляд на своего воина. — Зарен, пойдёшь с Умилой Демировной.
Парень кивнул, спешился и вопросительно посмотрела сидящего
— Воротись обязательно, — крикнул ей вдогонку Велибор, — перемолвиться с тобой хочу!
— Ладно! — отвечала омуженка, впиваясь ножами в тело земли.
Медведь свирепо рычал, пытаясь дотянуться лапой до парня, забравшегося на дерево. Несчастный сжался в комок, всё сильнее впиваясь в шершавую кору. Изуродованные тела сослуживцев вселяли ещё больший страх, и дружинник карабкался выше, не желая обрести ту же участь. Шелест цепких веток кустарника отвлёк зверя. Вскоре показалась фигура его «приятельницы», за которой следовал незнакомый воин. Увидав косматого, Зарен встал как вкопанный. Липкий страх сменился недоумением, когда Умила Демировна подошла к взбешённому хищнику.
— Не серчай, Хозяин Леса, — кланяясь, сказала она, — подсобил ты мне, родимый, благодарю тебя за это.
Девушка направляла на Бера тёплый поток своей души, успокаивая его. Она протянула ему яблоко и ласково заговорила:
— Угощайся, Мишенька.
Медведь обхватил зубами ароматный плод и принялся с хрустом упиваться сладким соком. Зверь затряс головой и спокойно поплёлся к реке, пытать удачу вновь, борьба с «железными» людьми порядком его измотала. Умила подошла к дереву и посмотрела на дрожащего дружинника.
— Колос, верно? — ухмыльнулась она.
Тот кивнул и неуверенно спустился на землю, он был явно младше омуженки — лет семнадцать от силы. Парень всмотрелся в бездонные голубые глаза — большие, выразительные, обрамлённые чёрным бархатом ресниц. Тонкие светло-коричневые дуги бровей приподнялись в удивлении, прямой аккуратный носик, пухленькие губки, круглое личико и острый подбородок. Забыл Колос обо всём и рассматривал девушку, словно диковинку. Солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев и стекали по волнистым волосам, окрашивая их в золото.
— Ты к Маре взывал? — вырвал парня из забвения властный голос.
— Я, — закивал ошеломлённый воин. — Тёмная Мать тебя прислала?
— Да, — заявила та, ощутив на себе удивлённый взгляд Зарена.
У дружинника Тангута хватило ума не вмешиваться в разговор. Он оставался неподвижным и внимательно наблюдал за загадочной воительницей, о которой слышал много удивительного от своих братьев по оружию, чуть больше месяца назад вернувшихся из Крыма.
— Хочешь душу очистить, вину свою искупить? — продолжала Умила, пристально
— Хочу, очень хочу, — закивал Колос, падая на колени перед «посланницей» Мары.
— Тогда доставь обоз обратно в Камул, в храм, — велела Демировна.
— Всё как скажешь сделаю, — пообещал парень и кинулся к коням, проверяя упряжь.
К Умиле подошли трое воинов Велибора. Они улыбнулись ей, потому как знакомы были с дочерью воеводы Камула.
— Здрава будь, Умила Демировна, — пробасил зеленоглазый дружинник, раскрывая объятия.
— Рада видеть тебя, Злат, — улыбнулась девушка, похлопав его по плечам. — Смотрю, рука твоя совсем зажила.
— Да, всё брату твоему спасибо, его стараниями жив остался, изрубили бы меня османы тогда, — отвечал он. — Как здравствуют Волот и батюшка ваш Демир Акимович?
— Мара забрала их… две недели назад, — глухо сказала девушка. — Светлой памятью теперь живут они в моём сердце.
Злат опустил взор, его губы сжались, а колючий ком сковал грудь умелого воина, прошедшего десятки сражений. Не мог он принять утрату близких людей, но на то была воля Богов. Закрыв глаза, дружинник зашептал молитву Маре об успокоении душ усопших и вечной памяти их в мире Слави.
— Не только в вашем сердце живут они, — неожиданно отозвался Зарен, — все мы знали батюшку вашего, и Волот Демирович всегда во всём примером нам был, мало таких витязей на земле Тарха и Тары.
— Спасибо, други, — грустно улыбнулась она.
— Умила Демировна, — замялся Злат, — а Радмила Игоревна как поживает?
— Ранена была, — хитро улыбнулась омуженка, — поправляется теперича. Обоз в Камул вернёте, заодно в гости к ней заглянешь. Рада тебе она будет.
— Как скажешь, — просиял воин, — обещаю волю твою исполнить.
Умила подошла к Злату ближе и шепнула на ухо, кивая в сторону Колоса:
— Если этот малый будет спрашивать обо мне, не рассказывай ничего.
— Добро, — улыбнулся дружинник и направился к обозу.
— Идём, Зарен, — сказала девушка, — воевода видеть меня хотел.
Воин шёл за ней следом, мысли роились в его голове, раздирая любопытством душу. Множество вопросов не давали ему покоя: и о том, как же хрупкая с виду девушка одна смогла почти весь отряд положить, и с медведем побрататься, да и малец тот трясся перед омуженкой, как осиновый лист, чего же в ней страшного?
— Умила Демировна, — не выдержал Зарен, — откуда вы этого парня знали и как поняли, что он к Маре взывал?
— Видела, как чучело жёг, — ухмыльнулась златовласая, — слышала, как товарищи Колосом звали. Больше всех боялся, верил, что нечисть за ними гонится. Вот я и решила перевоспитать его.
— Ловко, — оценил воин, — как вам это в голову приходит?
— Поживёшь с моё, — рассмеялась омуженка, соскальзывая с холма.
— С ваше? — опешил Зарен. — Вам семнадцать-то есть?
— Не могу я на семнадцать выглядеть, — нахмурилась воительница, — двадцатое лето уж кануло.