Лики Богов
Шрифт:
— Баровит? — прошептала девушка.
— Волот безумно любил тебя, Любава, и не могу я допустить того, чтобы ты с его ребёнком под сердцем по городам скиталась. Выходи за меня, я буду заботиться о вас, — сказал витязь.
Синие глаза расширились в удивлении, слова торопливо слетели с губ:
— А как же Умила? Ты же в ней души не чаешь.
Нервная судорога исказила лицо воина, он вытащил из сумки платок и принялся медленно развязывать узел.
— Так и есть, — прошептал он, — токмо не быть нам вместе теперь. Забрала её Мара.
Его широкая ладонь бережно переложила ком земли на курган Волота:
— Вот, друже, привёз
Любава взвизгнула, зажала рот двумя руками, оставив в груди надрывный крик. Веки закрыли глаза, а по щекам побежали слёзы. Память воскресила перед ней нежное личико, добрый взгляд и облако волнистых волос, что в лучах солнца отливали золотом. В тот день стальное кружево укрывало её грудь, утренний свет гладил золочёные головы её сабель, и белоснежный конь уносил свою грациозную всадницу прочь.
— Не забудь, что все мы ждём тебя, — едва слышно прошептала Любава, проглатывая слёзы. — Бедная моя сестрица…
Баровит не слышал девичьих причитаний, он гладил курган и смотрел поверх земляной насыпи, словно перед ним стоял кто-то незримый.
— Знаю, как хотел ты отцом стать, — говорил воевода. — Помнишь, мечтали мы, как своих сыновей ратному делу обучать станем? Не всё из этого будущего утеряно. Чадо твоё своим нареку, будут они за мной, как за стеной каменной,.. да и меня в этом мире держать что-то будет.
Тёплый ветер единым порывом налетел на них, и прохладная трава нежно погладила их руки, словно Волот слышал друга своего и одобрял его мысли.
— Ну что, согласна, Любава? — спросил Баровит, пытаясь изобразить на лице своём подобие улыбки.
Чернобровая лишь кивнула в ответ, пытаясь унять рыдания. Витязь поднялся и протянул ей руку.
— Тогда идём, родителей порадуем, — тихо сказал он.
Белая кисть легла в широкую ладонь, девушка поднялась, вцепилась в крепкую руку, чтобы не упасть, и они медленно направились к городу. Шли молча, всецело разделяя боль друг друга. Нужно было многое успеть, ведь уже через несколько дней Баровит должен с дружиной явиться в Хамбалык.
________________________________________________________________________________________________
таран* - стенобитное орудие, которое представляет собой бревно, конец которого снабжен железным или бронзовым наконечником.
Глава 9. Возвращение домой
Отцвели разноцветные головы пёстрых цветов, отшелестели пряные травы, голосистые птицы покинули свои гнёзда и отправились в тёплые страны. Много воды утекло с того хэйлета, который сполна испил славянской крови, наслушался горьких стонов и причитаний. Своим дыханием рахмат* обратил в золото некогда зелёные листья и погнал животных готовиться к спячке. Летели месяцы один за другим. Вот и айлет* ступил на землю Тарха и Тары. Тонкий игольчатый узор сковал почву, принимая на себя первые пушистые снежинки. Резные красавицы падали на погружающуюся в сон природу и заливались серебристым сиянием под лучами стареющего Авсеня. Тяжёлая нога воина втоптала изящное творение неба в стылую землю под треск тонкой корочки инея. Ратники вели под узды фырчащих коней, перешагивая через поваленные деревья. Дружина Великого Князя возвращалась домой. Позади остались кровопролитные сражения и курганы павших братьев, тяжела была битва, отняла она все силы, но благодарные улыбки мирян согревали души воинов. Сейчас мужи Тархтарии
— Теперича куда? — прищурился Улас.
— Нам направо, — ответил Истислав, садясь верхом на своего коня.
Казаки запрыгнули в сёдла и направились по указанному пути. Чернобровая красавица изогнулась и натянула поводья, впившись синью глаз в оставшихся неподвижными соратников.
— Эй, Зорька! Аль ты не снами?! — крикнула она.
Плечистый воин лишь улыбнулся ей и обратился к своему предводителю:
— Великий Князь.
— Слушаю тебя, Баровит Азарович, — ответил Истислав.
— Одна из троп ведёт на Хамбалык, а вторая прямиком на Камул. Разреши мне со своей дружиной сразу домой скакать, — продолжал воевода.
— Постой-ка, сынок, — вмешался усатый мужичок, — а как же вече? Ты должен быть там.
— Что, друже, — рассмеялся Улас, — боишься без Баровита со скуки помереть на вече?
— Велибор Касимович, — вздохнул Баровит, — ну чего мне там делать? Моё мнение и так всем известно — я за то, чтобы Истислав Родимович и дальше бремя своё нёс, потому как не закончилась война и Заремир бежать смог, а значит, не ровен час, явится. Хочешь, вместо меня возгласи это на вече, а мне домой надобно. Скоро уже бэйлет* навалится, а я даже не знаю, готов ли Камул к нему. Главеш со Жданом ведь одни остались.
— Твоя правда, Баровит, — кивнул князь, — очень ты мне помог. Понял я, почему Умила настаивала на том, чтобы ты Тендук оборонял. Славный ты воин, ловкий, хитрый и умелый. Возвращайся в Камул, но знай, что через две недели я у себя тебя жду.
— Ладно, — пробурчал витязь, — будь по-твоему.
Истислав похлопал воина по плечу, Велибор по-отечески обнял его.
— Хитёр ты, Зорька, — ухмыльнулся старый воевода, — и дружинника моего отобрал, и провожать нас не стал.
— Дружинника не я твоего увёл, — заметил Баровит, — то чары Радмилы Игоревны. К ней всё вопросы.
— Ой, хочу хотя бы одним глазком глянуть, — хохотала Маруся, — как Велибор Касимович вопрошать к Радмиле станет.
— Чур меня, — рассмеялся Велибор, — с омуженками связываться себе дороже. Я уже не в том возрасте, чтобы с ловкачкой этой тягаться.
— То-то, — ухмыльнулся Зорька и скомандовал своим: — За мной!
— Радмилку со Жданом обними за меня! — крикнула Маруся, махая рукой Баровиту.
Улас так же махнул друзьям своим и направил коня к Хамбалыку. Казаки, улюлюкая, ринулись за своим атаманом. Дружина Великого Князя не отставала от «зрячих конников».
Камулчане расселись по сёдлам и двинулись в путь. Тоска и одиночество рвали душу витязя, за все эти месяцы не было и дня, в который бы он не думал об Умиле. Каждую ночь во сне Баровит видел голубые бездонные глаза, золотые локоны и лукавую улыбку, звал её и каждое утро вскакивал с криком. На помощь приходил Злат, подолгу говорили они, пытался воин достучаться до старшего товарища, убедить его в том, что он ещё нужен здесь, нужен многим. Часто Баровит ловил себя на мысли, что сам ищет смерти в бою, огромных сил ему стоило остановить себя. Вспоминал о родителях и братьях, о Любаве и ребёнке её, об обещании, что Волоту дал. Теперь он мчался домой, надеясь на то, что там ему станет легче.