Лилия для Шмеля

Ганова Алиса

— Что ж, это ваш выбор.

И уже к вечеру я была у себя.

Пока хозяйка большой, светлой комнаты суетилась, пытаясь понравиться мне — Ее Милости, я, стоя у окна, смотрела, как отъезжает карета герцога.

Вейре плакал. И я тоже.

Мы в ответе, за тех, кого приручили, а когда это ребенок, тянущийся к тебе всей душой — чувствуешь себя предательницей, худшей эгоисткой в мире и просто совершенно ужасным человеком.

И это было самым тяжелым наказанием Освальда за нарушение контракта.

* * *

Мадам

Уидли — милая, чуткая женщина — не досаждала лишним вниманием.

— Отдыхайте, баронесса. Доброй ночи, — пожелала она, оставляя меня в покое.

Но какой сон, когда все мысли там!

Не погорячилась ли я? Верно ли сделала? Как Вейре? Я гнала страх прочь, но сердце все равно болезненно сжималось. А вдруг не справлюсь? Что тогда?

С утра, с опухшим носом и красными глазами, наспех одевшись, я побежала к Веспверкам. Всю ночь мне снились кошмары, что у Вейре приступ… Допускала, что на порог не пустят, хотя вчера мы с Вейре договорились о моем визите, но кто знает, что за ночь надумает Освальд? Он может быть суровым.

Когда подошла к воротам, Савель не удивился:

— Утра доброго, баронесса. Рад, что пришли. Герцог лютует.

Я остановилась, набираясь дерзости, чтобы пробиваться к Вейре, но старый сторож улыбнулся:

— Ступайте. Веспверчонок ждет вас с рассвета.

Едва поднялась по ступеням крыльца, Верен открыл дверь.

— Не пожалели еще? — спросил тихо, принимая мое пальто.

— Не знаю, — выдохнула я, торопясь в детскую. Меня не прогнали — и это обнадеживало, что Освальд не станет препятствовать нашим с Вейре встречам.

Прежде чем войти, затаила дыхание. Как же билось сердце.

Тихо постучав, я осторожно заглянула в комнату.

— Баронесса! — бросился ко мне малыш и крепко обнял ручонками. После того, как ему перестали подсыпать гадость в еду, он поправился немного, но все равно оставался хрупким.

Прижимая его к себе, я разрыдалась, Вейре тоже всхлипнул — и в таком безобразном, с точки зрения герцога, виде, он нас и застал.

— Умилительно, — пробурчал, входя в комнату и оглядывая меня колючим взглядом.

Я поспешила вытереть слезы ладонями, на что Освальд заметил:

— Всего одна ночь вне особняка, и лоск выветрился из вас, будто его и не было.

— Куда уж мне до вас!

— Вижу, вы крепки духом, если язвите. Это радует, — герцог растянул губы в холодной улыбке. — Оставлю вас. После жду к завтраку. Вы примчались голодной и, судя по румянцу, на своих ногах. По крайней мере, румяна вам не нужны.

Какой завтрак? Нам бы наговориться с Вейре! Казалось, будто прошла не ночь, а полгода со дня нашей разлуки. Да и у меня с собой любимое печенье малыша!

Мы сидели в комнате, пока не пришел Верен.

— Его Светлость понимает, что вы не можете наговориться

после долгого расставания, но пора бы пообедать, пока обед не перетек в ужин.

Я не хотела спускаться, но настойчивое приглашение Освальда не стоит игнорировать.

В трапезной зале витали немыслимые ароматы. И если бы не перекус печеньем, пришлось бы туго: Освальд намеренно дразнил меня изысканным обедом, убеждая, что я совершила глупость. Однако чем больше пытался повлиять, тем больше я убеждалась, что приняла верное решение.

Из всего изобилия выбрала ароматное мясо, съела тонкий ломтик и отложила приборы, показывая, что не голодна.

Освальд иронично приподнял бровь, но ничего не сказал, зато Вейре ел с таким аппетитом, что я не могла не улыбаться, глядя на него.

После обеда мы рисовали, пока Вейре, сморенный сытной едой, не заснул.

Хорошо, что заранее пообещала ему прийти завтра, и теперь со спокойной совестью покидала детскую.

Я уже спустилась в холл, почти оделась, когда нагрянул герцог. Взмахом руки он отпустил слугу и, пользуясь, тем, что мы, наконец-то, наедине, положил кошель на стол с вазой.

— Пользуйтесь извозчиком, — коротко объяснил свой щедрый поступок. Возможно, хотел подчеркнуть, какая я нищебродка. А, может, опять проявил заботу, но все же его участие тронуло меня.

— Благодарю, Освальд, — впервые обратилась к нему по имени. Не знаю почему. Имя само сорвалось с языка. Он не ожидал, поднял на меня глазища и хоть умел скрывать эмоции, вижу, что удивлен. — Вы очень добры, однако я постараюсь обойтись своими силами.

— Будете ходить, как простолюдинка?

— Я знала, на что иду, разрывая контракт.

— И что же вас не устроило? — спросил, нарушая тягостное молчание.

— Не следует смешивать работу и… чувства, — признаваться тяжело. Но лучше сказать правду.

— И только? — не поверил герцог. Ему, красавчику, сложно понять, что только по этой причине я отказалась от его щедрейшего контракта.

— Да.

— Неужели я настолько вам противен?

— Нет. Вы обаятельны, умны, остроумны, щедры. Но разве не вы учили меня держаться с достоинством?

— Не совсем понимаю, — однако по его сверкнувшим глазам, я прочитала иное. Он все понимает.

— Простите, Ваша Светлость, я пойду, — хотелось многое сказать. Хотя бы, что у меня есть гордость. Что я, не смотря на симпатию, не готова быть любовницей. Но надо ли? Стоит заикнуться — он растянет губы в надменной ухмылке и напомнит, что я не в его вкусе. Лучше просто уйти с гордо поднятой головой. — Надеюсь, вы не против, если я буду навещать Вейре. Или он меня?

— Вас?! В жуткой тесноте?!

— Если Вейре пожелает, я всегда буду рада его видеть.

— Можете приходить в любое время. Удачи, Корфина.