Лилия для Шмеля

Ганова Алиса

В воздухе пахло весной. Я ехала в карете, рассматривала украшенные, но еще пустующие улицы, и невольно проникалась праздничной атмосферой. Но стоило попасть к Веспверкам, погрузилась в кутерьму и совсем позабыла о гостинцах.

Вейре, с нетерпением ожидавший веселья, обещанного отцом, не мог усидеть на месте: крутился вокруг меня, увлекая то к подаркам, то показывая наброски праздничного дерева, то засыпал вопросами.

— А вы катались на каруселях? Папа обещал карусели! Они высокие и быстрые! Вот такие! — раскинул руки.

— Да.

— Замечательно! —

в дверях появился Освальд, как всегда идеальный и красивый. — Тогда поспешим. Нужно успеть повесить по птичке, повязать по ленточке… Вы ведь забыли, да? — посмотрел на меня озорно. — Но Вейре для вас прихватил ленту…

— Алую! — крикнул малыш.

— Потом покажешь. Поспешим, иначе придется толкаться в толпе. Кратье сказал, что если смазать нос орановым маслом, людных мест можно не избегать — но я рисковать не стану. Кстати, вам, Корфина, тоже следует провести сию процедуру. Запах хоть и резок, вполне терпим, — Освальд по привычке объяснял мне, как сыну, чтобы я не упрямилась.

— Давайте ваше органовое масло… — улыбнулась я.

— Орановое!

Это был прекрасный день. За городом у леса рос могучий, многовековой дуб. Украшенный подобно новогодней елке, он смотрелся особенно душевно. Я с удовольствием повесила на его ветвь тряпичную птичку, еще пряничную, повязала ленточку, загадала сразу несколько желаний, вместо одного, а потом мы поехали кататься на каруселях.

Накатались вволю, до тошноты. Да и с непривычки нам с Вейре много и не нужно было. Потом ели сладости, посетили кофейню, прогулялись по магазинам и накупили сувениров. Точнее Освальд задаривал нас с Вейре подарками, от которых, как я ни отказывалась, все равно получала.

Потом посетили иллюзион. Освальд выкупил самые лучшие места, отгороженные от зрителей занавесом, и мы наслаждались представлением.

Затем прогулялись по книжным лавкам, куда я всех утянула, и только потом вернулись в особняк, где нас ждал праздничный ужин.

— Ой! — спохватилась я уже за столом, вспомнив о корзинке, оставленной утром. — Я привезла с собой пиццу, что готовила вчера. И забыла в детской.

— Я предпринял все меры для безопасности Вейре, однако…

— Я понимаю, — кивнула я. — Тогда заберу обратно.

— Что?! — спохватился Вейре и, вскочив со стула, поторопился в комнату.

— Вейре! Не надо! Я приготовлю еще! — поспешила за ним.

— Но я только кусочек! Маленький кусочек! Папа, можно?!

— Нет! — Освальд уже несся за нами.

— Ну, папа! — заканючил Вейре на бегу.

— А, может, вы завтра отпустите Вейре ко мне, и мы с ним приготовим вместе? — предложила я вариант, желая предотвратить детские слезы в конце замечательного дня. Чтобы проследить за реакцией герцога, остановилась, а он, не ожидавший моего резкого разворота, чуть не сшиб меня.

— Прошу прощения! Вейре!

Освальду схватил меня за руку и вприпрыжку помчаться за сыном, который упрямством весь в папаню.

— Вейре!

Никогда не думала, что малыш может

быть таким прытким и ловким. Корзина стояла на высокой тумбе, но пока мы с герцогом догоняли его, он успел добежать, найти, подставить стул и вскарабкаться на него. А теперь тянул руку…

— Хорошо! Я отпущу тебя к баронессе! — строго сообщил герцог. От радости Вейре обернулся, и этого хватило, чтобы я успела забрать корзину.

— Слово герцога? — прищурился малыш, поглядывая на отца.

— Слово герцога! — выдохнул Освальд. — Но если сейчас же отправишься спать и заснешь!

— Да! Да! Да! — запрыгал Вейре, сложив ладоши свечкой. — Уже хочу спать!

— Я скоро, — сообщил мне Освальд, уводя его умываться.

Вскоре мы с герцогом сидели в кабинете и пили пряный чай.

— Ну, давайте вашу корзину, — выдохнул он. — Сниму пробу. Если все обойдется…

— А слово вы уже дали, — припомнила.

— Вам что, жаль для меня вашей пиццы? — прищурился Освальд, как еще недавно щурился Вейре. При всей внешней непохожести с отцом, мимика у них как под копирку.

— Нет! Однако это не те изысканные угощения, к которым вы привыкли.

— Тем более я должен знать, чем вы будете его потчевать!

Вздохнув, я поставила корзину на стол и приготовилась к потоку критики.

Освальд откинул край полотенца, достал кусок (я заранее разрезала пиццу), придирчиво понюхал и… откусил.

— На удивление, недурно, — прожевав, похвалил.

— Спасибо!

— Кстати, я позвал вас в кабинет не для этого… — он откусил еще, ополовинив кусок. — Вы уделяете время Вейре, и я ценю это. Вначале подумывал предложить некоторую сумму, как вознаграждение, только почему-то мне кажется, вы откажетесь. — Заглянул мне в глаза.

— Я прихожу к Вейре не в надежде на вашу щедрость или снисхождение. А потому что, как бы ни звучало странно, мы дружим с ним. Если возьму деньги — это уже будут совершенно иные отношения. Я благодарна за вашу заботу, и все же постараюсь обойтись своими силами.

— Если пожелаете, можете оставаться на правах гостьи.

— Благодарю, но пешие прогулки перед сном благотворно влияют на сон, — не для того отказалась от контракта, чтобы снова наступить на те же грабли. Но дипломатичность Освальда отметила. Ведь умеет же быть деликатным, когда хочет!

Он кивнул.

— Примерно такого ответа и я и ожидал. Однако, зная, что вы испытываете затруднения и при этом тратите время на Вейре, которое могли бы потратить на сочинение, я буду настаивать на компенсации ваших усилий.

— Да, какие усилия?! — улыбнулась искренне, с удовольствием наблюдая, как герцог взял из корзины еще кусок. — Вейре самостоятельный. Ему главное мое присутствие. А при появлении интересной идеи достаточно сказать: «Погоди! Сейчас запишу!» — и покачать пальцем вот так, он затихает. Даже ходит на цыпочках, лишь бы не спугнуть мое вдохновение. А делая с ним уроки, я нахожу для себя много нового. Проведенное с ним время мне в радость.