Лилия для Шмеля
Шрифт:
— Хорошо, — оглядев меня, стоящую напротив зеркала, он остался доволен. — Не хватает лишь украшения. — И достал из кармана коробочку. — Примерьте.
Я осторожно взяла ее, открыла и ахнула, увидев подвеску из прозрачного, голубоватого камня с цепочкой.
— Она ваша. Считайте, это мое извинение за некоторую грубость. Иногда я бываю суров.
Удивленная и подарком, и подобием признания вины, я стояла в оцепенении и не знала, что сказать. На миг мне даже почудилось, что это неспроста,
«Лиляфина! Фу! Романтичные бредни на пустом месте испортили жизнь не одной наивной девочке, так что держи сердце холодным, а голову светлой», — осадила себя.
— Очень красивая подвеска, но мне неловко принимать ее, — вернула Освальду коробочку.
Он обошел меня, встал со спины и без лишней суеты, ловко застегнул застежку цепочки на моей шее.
— Вам к лицу, — прошептал чувственно. От его теплого дыхания волоски защекотали шею, и по коже прошел озноб, оставивший свидетельства моего смущения — мурашки.
Освальд продолжал стоять совсем рядом, у плеча, и явно наслаждался моей реакцией. В его глазах даже появились озорные огоньки. Я же закусила губу, судорожно гадая: как быть и что сказать? Впервые получаю дорогой, просто роскошный подарок. И осложняется все тем, что герцог мне не родственник, не жених, не друг…
— Спасибо, — только и смогла произнести, краснея под пристальным мужским вниманием.
— Пора, — Освальд подставил локоть, дождался, когда приму его руку, и повел меня вниз, где нас уже ждал Вейре.
Путь от особняка до дворца короткий. Вот только сели в экипаж — и уже миновали второй кордон дворцовой стражи. От волнения меня бросало то в жар, то в холод, и я едва не запнулась на одной из многочисленных лестниц.
— Спокойнее, — покровительственно улыбнулся Освальд. — Вам всего-то придется поклониться, помолчать, а потом спиной выйти из зала. Неужели не справитесь?
— А я не боюсь! — Вейре шел с отцом за руку, согласно статусу, впереди меня. — И вы не бойтесь. Мы же с вами!
Ну как не улыбнуться?
— Уже не боюсь, — успокоила малыша, хотя сердце по-прежнему билось гулко, отдаваясь легкой болью в висках.
Скрываясь за широкой спиной Освальда, я мельком рассматривала золоченую лепнину, резные панели, монаршие портреты и вычурные вазы с огромными букетами, заполнявшие нескончаемые переходы и галереи. Готова идти хоть два часа, только бы оттянуть момент аудиенции. Пусть выгляжу не хуже остальных, однако не привыкла к рангам, титулам, поклонам, заискиванию… А тут все пропахло этим.
— Королева-мать предпочитает чинность и степенность. Двигайтесь без спешки, выдерживая поклоны. С уважением, но не пресмыкаясь, — тихо предупредил герцог, даже спиной чувствовавший мое напряжение.
Неужели
Выпрямила спину и постаралась взять себя в руки.
— А можно я подожду вас за дверью?! — шепнула Освальду на повороте.
Он остановился, обернулся, оглядел меня с ног до головы и припечатал:
— Стоит оставить вас без присмотра — кто-нибудь попытается втереться в доверие.
— Так и будете попрекать?
— Вдобавок у вас язычок острый, что с вашим нравом и доверчивостью может плохо закончиться.
— Тогда зачем взяли с собой? Вы бы и без меня справились с Вейре.
— Чтобы посмотреть, как вы растерянно хлопаете ресницами. Мило смотритесь.
— Ну, конечно! — фыркнула я. — «Быть подлизой» — ваш девиз?
— А ваш: «Быть нестерпимой врединой»?
Чтобы не стоять посреди галереи с зеркальными арками и окнами во всю стену, по которой прогуливались придворные, мы пошли дальше. Но я прошипела ему в спину:
— Не выдержу я двенадцать лет плясать под вашу дудку!
Герцог рассмеялся красивым грудным голосом.
— А знаете ли вы, что от ненависти до чувств лишь шаг? — напомнил игриво.
— Упаси Видий!
Освальд никогда по-настоящему не заигрывал со мной. Если только поддевал за симпатию к нему, о которой несомненно догадывался. Но даже эти полушутки доводили меня до исступления. С языка рвался едкий ответ, но сейчас не время и не место для ссоры.
Наконец мы остановились у двойных дверей.
Зычный голос огласил наши имена — слуги в парадных ливреях распахнули створки, и я увидела просторный зеленый кабинет, наполненный светом.
В его центре, в роскошном кресле с позолотой, напоминавшем трон, в окружении двух фрейлин сидела пожилая, темноволосая женщина. Если бы не диадема, я бы ни в жизнь не поняла, кому кланяться — настолько все дамы спесивы и богато одеты.
— Ваше Светлейшество! — изящно поклонился Освальд. Он будто знал, что встреча состоится в изумрудной комнате, и выбрал себя и Вейре темно-серые костюмы, а мне нейтрального цвета наряд.
— Герцог! — королева улыбнулась, изучая Веспверков, и в зале сразу же стало теплее. — Вот мы и увиделись. — Как твое здоровье? — Обратилась она к малышу.
— Хорошо, благодаря баронессе Мальбуер… — он не обращал внимания на красноречивый взгляд королевы и ее фрейлин, продолжая рассказывать обо мне. — Она самая добрая и замечательная!
До этого я стояла за Освальдом, как за ширмой, а теперь взоры трех властных женщин сверлили меня, пугая до одури.
— Вот как? — усмехнулась королева. — А, расскажи-ка, дружочек, как твои дела. Герцог рассказывал, ты любишь рисовать.